"Джонатан Сантлоуфер. Живописец смерти " - читать интересную книгу автора

Неужели это действительно случилось или только почудилось?
Он и прежде никогда не был в этом до конца уверен.
Вдруг это лишь сон?
Он ощущает, что бедро у него влажное, да и хозяйственная перчатка
по-прежнему на одной руке, а вторая скомкана в кармане плаща, и понимает,
что все это происходит с ним на самом деле. На мгновение его тело
конвульсивно содрогается.
Но разве ты не хотел этого? - успокаивает внутренний голос.
Не помню, - мысленно возражает он.
Но теперь жалеть о содеянном поздно. Дело сделано. Конец.
Некоторое время он рассматривает свое отражение в пыльном окне машины,
а затем неожиданно осознает, что все только начинается.

1

Кейт Макиннон-Ротштайн, рослая, метр восемьдесят три без каблуков - ее
еще в школе Святой Анны, в двенадцать лет, девчонки прозвали дылдой, -
вышагивала по гостиной своего пентхауса, а ее домашние туфли без задников
мерно постукивали по паркетному, из мореного дуба, полу в ритме песенки,
которую исполняла Лорин Хилл (для тех, кто не знает: это такая модная певица
в стиле хип-хоп и соул). Эхо разносило музыку по всем двенадцати комнатам
апартаментов. Она отражалась от картин современных и ультрасовременных
художников, африканских масок, случайных средневековых вещиц и предметов
работы лучших дизайнеров Нью-Йорка, а также антикварных хрустальных дверных
ручек, медных кранов в ванных комнатах, добытых на парижских "блошиных"
рынках, вышитых подушек, купленных у марокканских уличных торговцев, двух
бесценных ваз времен династии Мин и не менее ценной керамики "Фулпер".
Добравшись наконец до почти совершенно белой спальни, Кейт скинула
туфли, испытывая искушение растянуться на широченной постели - этаком
сладостном острове, покрытом белоснежным пуховым покрывалом, а сверху еще
дюжина белых с сероватым оттенком подушек в кружевных наволочках, - однако
до встречи со старой подругой Лиз Джейкобс оставалось всего тридцать минут.
Прошло столько лет, но Кейт по-прежнему удивляло великолепие этой
комнаты, да и всей ее жизни. Вот и сейчас на несколько секунд перед глазами
возникла картина - не менее четкая, чем любая из тех, что висит на стене:
убогая комнатка, где она провела первые семнадцать лет жизни, узкая кровать,
тонкий матрац, комод, обклеенный бумагой под дерево, обшарпанные обои,
которые были старше ее. Кейт поймала свое отражение в большом зеркале на
двери гардероба и в который раз подумала: Надо же, повезло, чертовски
повезло'.
Она сняла стильный деловой костюм, надела темносерые слаксы и
кашемировый свитер с воротником-хомутом, отбросила назад густые темные
волосы - среди них недавно появилось несколько серебристых, которые тут же
были заменены на золотистые благодаря Луису Ликари, визажисту,
обслуживающему только красивых и богатых, - закрепила их парой черепаховых
гребней и подушилась своими любимыми духами "Бал в Версале".
Опять перед мысленным взором возникла сцена в стиле Марселя Пруста:
мама в вечернем платье, высокая, с царственной осанкой, какая сейчас у
Кейт, - платье куплено в универмаге "Джей-Си Пенни"*, но все равно смотрится
великолепно, - заботливо укрывает ее и целует, говоря: "Спокойной ночи,