"Владимир Маркович Санин. Безвыходных положений не бывает " - читать интересную книгу автора

самозабвенно, рассчитывает проводить диспуты, устраивать встречи с
писателями.
Начать знакомство с признания своей невежественности было немыслимо. И
я, не думая о последствиях, спустил с привязи свое воображение. Я успокоил
Зинаиду тем, что я большой любитель книги, без которой мое существование
стало бы постылым. Я сказал, что глотаю книги, как пилюли, что чтение книг
заменяет мне театры, кино, земную пищу и - это было сказано небрежно, но
многозначительно - знакомства. Я вдохновенно лгал до тех пор, пока Зинаида
не раскрыла мой формуляр и не обнаружила, что он был девственно чист. Ей
было дано объяснение: у друга (и это было единственной правдой, сказанной
мною в тот вечер) большая библиотека.
Затем она с жаром заговорила о писателях, и я, обливаясь холодным
потом, усиленно поддакивал. Когда она спросила, каково мое мнение о книге
Дидро, которую она особенно любит, "Племянник Рамо", я решил, что язык дан
человеку для того, чтобы скрывать отсутствие мыслей. Об этой книге я слышал
первый раз в жизни, но о Дидро кое-что знал из курса диамата. Я дал
удивительно невежественный анализ философских взглядов Дидро, и Зинаида
сказала, что у меня очень оригинальная, своеобразная трактовка идеи
"Племянника Рамо" и что она рада познакомиться с интересным и начитанным
собеседником.
В этот вечер чертежи нашего станка спокойно дремали в шкафу, а мы с
Николаем ходили по комнате и искали выхода из безвыходного, казалось бы,
положения.
"Пришел, увидел, налгал, - отчитывал меня Николай, - кто тянул тебя за
язык? Как будешь ей смотреть в глаза, когда она выяснит, что ты начитан не
больше, чем эта чертежная доска? Учти, я не Сирано де Бержерак и сочинять за
тебя ответы не буду. Делай что хочешь. Начинай повышать свой уровень с
"Мойдодыра".
Я проклинал себя за безвозвратно потерянное время, бичевал и клеймил
себя с самокритичностью, которой позавидовала бы Мария Магдалина. Я
вспоминал свою Инессу и рычал от ненависти к собственной глупости.
Выход нашел Николай, мой верный друг.
"Эврика! За три-четыре дня ты можешь изучить мировую литературу, как
таблицу умножения", - бодро сказал он, прекратив рыться в книжном шкафу.
Я посмотрел на него так, как будто он, а не я начинает сходить с ума.
"Говорю вполне серьезно. Ты можешь на несколько дней отказаться от
свиданий с Инессой? Это в твоих же интересах. Возьми эту книжку, вызубри ее
наизусть - и ты будешь высокообразованным дилетантом. Знать литературу ты,
конечно, не будешь, но болтать о ней сможешь, как сорока. Благо память у
тебя, в отличие от здравого смысла, имеется".


[Image007]


И он протянул мне "Очерки по истории западноевропейской литературы".
В трех сутках семьдесят два часа. Из них около шестидесяти часов я
читал. Читал - не то слово. Я впитывал в себя биографии, образы,
характеристики - вроде той, которой вас ошеломил, - как огурец воду. Николай
меня проэкзаменовал и заключил, что своими познаниями я могу ввергнуть в