"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Как собака палку, - с силой сказал он. - Ненавижу!


РАЗОРВАННАЯ СХЕМА
(Окончание)
Никита вышел и хлопнул дверью.
Я собрал шахматы, сложил разбросанные бумаги и закурил. Качать стало
заметно сильнее, к ужину Ванчурин обещал семь-восемь баллов; значит, к
полному удовлетворению Васютина, мы вскоре возьмем курс на Вознесенскую. А
почему только Васютина? Ко всеобщему удовлетворению! Переночую в гостинице,
а утром, даст бог погоду, полечу домой на самолете. Никто по мне здесь
скучать не будет, экспедиция программу завершает, понемногу все разъедутся.
К черту это холодное море, качку, узкую и жесткую, похожую на гроб, койку,
постылую, обманувшую мои надежды экспедицию!
На минуту мне стало жаль Никиту, но только на минуту. Не крепостное
право, ненавидишь - уходи, а раз не уходишь, значит, как говорит Федя, раб в
тебе сидит... А, пусть сами разбираются, мне и своих фурункулов хватает...
Как всегда в таких случаях, я стал перебирать в памяти неудачи,
анализировать и очень жалеть свою невезучую личность - сентиментальное
состояние, в которое куда легче впасть, чем из него выйти. Смешно, однако,
находятся люди, которые и мне завидуют - моей довольно-таки жалкой
журналистской известности, холостому состоянию, квартирке и даже ржавой
железной банке, хромоногому "Запорожцу". Все-таки нет такого разнесчастного
человека, который в глазах еще больших неудачников не кажется избранником
божьим, баловнем судьбы... А чего это я, в самом деле, разнылся? Ноги
ходят, голова не бог весть как, но варит, и крыша над ней не дырявая, а под
крышей Монах. Обругав себя размазней и слюнтяем, я вытащил из рундука
чемодан, начал складывать вещи и застыл, пораженный неожиданно охватившим
меня ощущением.
Мне совсем не хотелось возвращаться!
Я снова присел и закурил. Да, совсем не хотелось. Как болельщик
проигрывающей команды не покидает стадион, так и я должен сидеть здесь до
финального свистка. Иначе ответный гол, которого жаждало все мое существо,
могут забить без меня. А не забьют - я все-таки сидел, болел, делал все, что
мог. Не получится цикл - черт с ним, не беда: все, что я здесь увидел,
спрячется в подкорке и когда-нибудь проглянет, как после бурных ливней,
размывших овраг, иногда обнажаются зарытые в землю монеты.
Будоражимый этими нестройными мыслями, я сунул чемодан обратно в рундук
и только хотел одеться, чтобы выбраться на палубу, как по трансляции
послышался голос Лыкова: "Крюкова просят зайти в каюту капитана".
Бывает, что неделями никаких событий не происходит и никому ты не
нужен, тоскуешь, места себе не находишь, и, вдруг события прут навалом, и
всем до тебя есть дело, и рвут тебя на части, ничего ты не успеваешь и
сожалеешь только о том, что в сутках двадцать четыре часа, а не сорок
восемь.
С той самой минуты так со мной и происходило на "Семене Дежневе".
Чернышев сидел в кресле чрезвычайно довольный - таким я не видывал его
недели две, никак не меньше. Мне даже показалось, что он еле удерживается,
чтоб не пуститься в пляс: притопывает ногой, потирает руки - вот тебе и
"сглазили Алешу, порчу вывели", как только вчера жаловалась Баландину Любовь