"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

-- Так я с тобой и осталась! Постыдился бы человека.
Мне надоел этот примитивный флирт.
- Федя, - спросил я, - что ты натворил?
Перышкин рывком поднялся, сел.
- Старпом нажаловался?
- Это не имеет значения. Что ты натворил?
- А ничего! - с вызовом ответил Перышкин. - Мы, Георгич, живые люди, а
не заклепки, мы от рождения язык имеем. Кэпа блоха укусила, а нам чесаться?
Филя, растолкуй ему, что такое сорок тонн!
- Я что, - Воротилин поежился, - я как прикажут...
- А ты скажи, скажи, - настаивал Перышкин. - На тебе пашут, а ты и рта
не раскрой?
Воротилин сжал огромные руки, растерянно заморгал.
- Архипыч лучше знает.
- Так не пойдет, - запротестовал Перышкин, - повтори, что нам говорил!
- Это ты говорил, - насупился Воротилин, - я только согласился, что
сорок тонн очень много.
- Согласи-ился! - передразнил Перышкин. - А кто хныкал мне в жилетку,
что двух пацанов жалко, Александр Сергеич Пушкин?
Воротилин выпрямился.
- Ты моих пацанов не трожь, - с угрозой проговорил он. - Я, может, за
них всегда боюсь, ты их не трожь.
- Не буду, - поняв свою ошибку, заторопился Перышкин. - Ты меня прости,
Филя, я ведь не хотел, я любя.
Воротилин смягчился.
- Ладно, Федя, чего там... Боязно, конечно, только Архипыч лучше знает,
авось продержимся, не впервой.
- Льда им не хватает, чудакам, - с упреком сказала Рая. - У меня с
прошлого раза, как положило на борт, колено распухшее, а у Зинки кровоподтек
на все бедро. На берег бы списались, так Григорьевну жалко бросать.
- Спишешься тут... - помрачнел Перышкин, - такую телегу вдогонку
пошлет, хромой черт...
- Ты, друг, на Архипыча хвост не подымай, - неожиданно обиделся
Воротилин. - Ты здесь без году неделя, а возникаешь.
- Раб в тебе сидит, Филя, - с сожалением сказал Перышкин. - Знаешь,
почему тебя хромой черт обожает? Работаешь ты за четверых, а кушаешь за
двоих - экономия; в шторм поломает мачту, тебя можно поставить - опять
экономия... Чем он тебя взял, дылду здоровую, заработком?
- Это само собой, деньги мы считать умеем. - Воротилин пропустил "раба"
и "дылду" мимо ушей. - Своих в обиду не дает - это раз, за счет артелки, как
некоторые, не угощается - это два и вообще справедливый. С "Дежнева" по
своей охоте и не помню чтоб кто ушел.
- И туда, - Перышкин ткнул пальцем вниз, - пойдешь по своей охоте? Чего
молчишь?.. Вот Георгич смотрит на меня туманно, думает, небось труса
праздную... Угадал?
Я неопределенно пожал плечами.
- Это вы зря, Павел Георгич, - вступился Воротилин. - Трус после
"Вязьмы" в море не пойдет.
- А ты знаешь, - Перышкин все больше возбуждался, - в какую сторону
ползти, когда пароход лежит на борту? Пробовал по переборке к двери