"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

говорит.
- Да, словарь у него не тургеневский, - сказал Чернышев. - Иной раз
такое загнет, что рыба на корме протухает. Не знаю, как с ним быть при
наличии на борту интеллигентных ученых товарищей. Штрафовать за каждое
словечко, что ли? Так если даже брать по копейке, ему зарплаты от силы на
три дня хватит.
- А тебе на неделю, -. включилась Маша. - Не слушайте его, сам хорош
бывает.
- Насчет интеллигентных ученых, Алексей Архипыч, напрасно иронизируете,
- с улыбкой сказал Баландин. - Не при вашей милой супруге будь сказано, -
Баландин церемонно склонил голову, - не наш брат, грубый мужлан, а в высшей
степени уважаемая дама блестяще защитила докторскую диссертацию о
происхождении любимых вашим тралмастером словечек в русском языке. Именно
так, - он победоносно взглянул на недоверчивых слушателей и поднял кверху
палец, - дама! Причем, должен отметить, что в знании предмета исследования
ей воистину не было равных: монополист темы! Попадая в общество людей, не
следивших за чистотой своего лексикона - например, в городском транспорте в
часы "пик", - она непременно оказывалась в центре внимания, так как гневно и
хлестко отчитывала грубиянов, но отнюдь не за грубость, а за недостаточно
научное употребление бранных слов. Особую пикантность ситуации придавало то,
что достойная дама, к восторгу одних и полному замешательству других,
бестрепетно произносила эти слова, но в правильном, истинно научном
контексте.
- Вот это женщина! - восхитилась Маша. - Если вы ее знаете, Илья
Михалыч, я ей в подарок платье сошью...
- Свою прелесть вы ей передать не в состоянии, - расплылся Баландин,
вставая и шаркая тапкой. - Если бы я был художником...
- Ой, молчите! - замахала руками Маша.
- Художником? Да я этих петухов на квартиры поганой метлой гоняю! -
прорычал Чернышев. - Особенно один раскукарекался, длинноволосый хмырь: "Ах,
Мария Васильевна, я, Мария Васильевна, так и вижу вас в неглиже, с
загадочной улыбкой Джоконды!" Пришлось его арифметике обучить.
- В каком смысле? - не понял Баландин.
- У нас на лестнице пятьдесят одна ступенька, - разъяснил Чернышев.
- Уж очень он меня ревнует, Алеша, - грудным голосом пропела Маша. - Уж
так ревнует. Любит очень, от греха бережет.
Все заулыбались, даже сонные как мухи Ерофеев и Кудрейко.
- Сейчас я тебя уберегу... - Чернышев приподнялся, но позволил без
особого сопротивления усадить себя на место. - Ладно, - он ударил ладонью по
столу, - кончаем треп, давайте о деле.
Пошел довольно скучный разговор, в котором мелькали слова вроде
"адгезия льда", "кренящий момент", "нормы Регистра" и тому подобное, что
входило в одно ухо и выходило из другого. Я сидел с умным видом, чтобы не
обнаружить своего полного невежества, и изо всех сил старался не зевать.
Обязательно нужно будет получить квалифицированную консультацию, хотя бы
Никиты, который, кажется, не прочь завязать со мной приятельские отношения -
мы с ним шахматисты.

Баландин дробно застучал ногами в переборку - наверное, ему приснилось,
что он лошадь. Забавная личность! С первого взгляда он так и напрашивается