"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

или нет на то основания; я привык думать, что намеренно оскорбить, унизить
может лишь человек скверный, с низменными чувствами, испорченный властью над
кем-то и собственной безнаказанностью. Я еще не готов был таким человеком
считать Чернышева, но в обидных насмешках, которыми он осыпал товарищей,
угадывалось высокомерное: "Я вот не такой, как вы, я умнее, дальновиднее и
смелее". А между тем в зале сидели капитаны, нисколько и ни в чем не
уступавшие Чернышеву, - я в этом не сомневался, как и в том, что их сильно
задели оскорбительные намеки.
Но в то же время я с совершенной ясностью, понял, что Чернышев выступил
таким образом не из одного лишь желания оскорбить и унизить, а для того
чтобы резко сменить угол зрения на важнейший вопрос! И слова специально
подобрал обидные - в трусости обвинил и огонь на себя вызвал, все для того,
чтобы пробудить в капитанах самолюбие, заставить их забыть про мудрую
осторожность и припомнить, что без риска никакие большие дела невозможны. А
раз так, то выступление Чернышева можно было трактовать совсем по-иному. Я,
во всяком случае, решил пока что категорических оценок не делать, а
подождать развитая событий.
Неожиданностей, впрочем, не произошло. Атмосфера в зале уже была
такова, что предложение Сухотина, из-за которого разгорелся сыр-бор,
ожидаемой поддержки не получило. Под одобрительные возгласы и аплодисменты
ораторы громили Чернышева за высокомерие и зазнайство, а тот сидел на своем
месте, согласно кивал и, вместе со всеми оглушительно хлопая в ладоши,
выкрикивал: "Так ему, злодею! Жарь его по заднице!" Видя, что важное
совещание превращается в балаган, председательствующий объявил перерыв, и мы
с Ермишиным поспешили в вестибюль, где продолжали кипеть страсти. Разбившись
на группки, капитаны возбужденно спорили; в центре одной из групп мы
обнаружили Чернышева, который, против ожидания, совершенно не паясничал и
спокойно отвечал на упреки в свой адрес.
- Но зачем людьми рисковать? - горячился краснощекий крепыш, в котором
я узнал капитана Григоркина. - Вдов, что ли, мало на берегу мыкается? Бери
списанный СРТ, оборудуй его датчиками и управляй по радио, приборы на борту
и определят критическую массу льда!
- Мне этого мало, - возразил Чернышев, раскуривая трубку. - Я еще хочу
понять, как бороться с нарастанием льда, какие есть средства защиты. Химики,
слышал, какие-то лаки предлагают, попробовать надо. И потом, ты знаешь, как
в аварийной ситуации быстро определить количество льда на борту? Лично я
пока что не знаю. Нет, брат Григоркин, приборы людей не заменят. К тому же,
- Чернышев неожиданно мне подмигнул, - на экспедиции настаивает пресса, сам
товарищ Крюков уже местечко в каюте застолбил. Правда, Паша?
Все мы бываем исключительно благоразумны, давая советы другим. Для нас
это легко и просто - делиться своей мудростью, когда не затрагиваются
интересы нашей священной особы. Будь на моем месте другой человек, я толкнул
бы его локтем в бок и посоветовал с минуту поворочать мозгами, ибо лучше
прослыть тугодумом, чем сразу же раскрыть пасть и совершить непоправимую
глупость.
Между тем именно так я и поступил. Ермишин потом рассказывал, что я
напыжился, как индюк, и не просто ответил, а с чудовищным апломбом изрек:
"Безусловно, Алексей Архипыч, это для меня вопрос решенный". Кем решенный,
когда, почему? Спустя мгновение я обзывал себя авантюристом, болваном и
последним ослом, но было поздно. Чернышев, сатанински сверкая глазами, тут