"Евгений Санин. Сон после полуночи (Клавдий, Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

- Бей еще! - закричал тогда Херея. Заговорщики, наконец, очнулись и
окружили Калигулу, заслонив его от глаз Клавдия.

На шум прибежали германцы-телохранители. Увидев императора, застывшего
в луже собственной крови, рыжебородые варвары с запозданием начали защищать
своего господина.

Тяжелые, длинные мечи не разбирали, кто прав, кто виноват.
Поднялась паника.
Хлынувшие к выходу сенаторы вытолкнули Клавдия в Гермесову комнату.
Здесь он увидел двух центурионов, гонявшихся с обнаженными мечами за женой
Калигулы. На руках у тщетно взывавшей к помощи Цезонии билась в плаче
годовалая дочь.
- Ах, ты... - ругнулся рослый центурион, рассекая мечом воздух. - Не
баба, а прямо морской угорь!
- Пусть побегает! - успокоил его другой - низкий и юркий, с лицом в
мелкую оспинку, в котором Клавдий признал часто дежурившего во дворце Юлия
Лупа. - Все равно для них обеих отсюда только одна дорога: в подземное
царство!
- Никого не оставим из проклятого рода! - подтвердил рослый центурион,
бросаясь наперерез Цезонии.
- Негодяи! Мерзавцы!.. - хрипела обреченная женщина. Опрокидывая
статуи, она пыталась укрыться за ложами. - Да я прикажу вас живыми в огонь!
Мой Гай жив! Он сейчас придет! Он...


Она упала на колени, запутавшись в складках длинной столы, попыталась
тут же встать, но не успела.
Юлий Луп подскочил к ней и с торжествующим воплем погрузил меч в ее
спину. Цезония неестественно выпрямилась и, не выпуская дочери, медленно
повалилась на бок.
Удостоверившись, что женщина мертва, Юлий Луп снова замахнулся мечом.
Рослый центурион знаком попросил его подождать. Мстительно ухмыляясь, он
вырвал дочь Калигулы из рук мертвой матери, перехватил за ноги и с размаху
ударил головой о стену...
Гермесова комната поплыла перед глазами Клавдия, подернулась
тошнотворным розовым туманом. Обезумев от ужаса, он бросился прочь, ища
спасения, добрался почти до самой крыши дворца и юркнул за дверную занавесь
в Солнечной галерее...
Мимо него торопливо шлепали сандалии проклинавших судьбу сенаторов.
Гремели, увязая в ушах, калиги споривших на ходу преторианцев. Грохотала,
заставляя обмирать сердце, тяжелая обувь молчаливых
германцев-телохранителей. И каждый раз Клавдий взывал за помощью к богам,
чтобы его не заметили, не изрубили за то, что является родственником
ненавидимого всеми, в том числе и им самим, Гая.
- Ба! Сандалии! - раздался вдруг удивленный голос, и чьи-то калиги,
изменив направление, стали приближаться к двери.

Клавдий невольно опустил глаза и похолодел - занавесь не доходила до
пола.