"Владимир Михайлович Санги. Женитьба Кевонгов " - читать интересную книгу автора

- А тебе все некогда и некогда. Не до разговору было, - уклонилась
Талгук от ответа, чувствуя, что муж наливается радостью.
- Поешь щуки. Одну всего словил, - оправдываясь, чтобы не обнаружить
нахлынувшую нежность, попросил Касказик.
Настали дни, радостные и томительные. Касказик заблаговременно съездил
в селение А-во за Псулк, женой Эмрайна, старейшего рода Авонгов: она должна
помочь в родах и принять ребенка.
Талгук уже несколько лун не прикасалась к игле. А то, что сшила в дни
беременности, распорола. И красивые, прочные мужние оленьи торбаза
раепорола. И заплатку, которую наложила на халат, отодрала, и узлы всякие
развязала - чтобы роды легко прошли.
А у мужа свои дела. Он обошел путики [Путик - охотничья тропа.], снял
все петли, разрядил ловушки - это чтобы пуповина не стянула шею ребенка.
Затем в стороне от родового то-рафа срубил маленький шалаш, накрыл еловыми
лапами, на землю положил ветки и сено.
Кажется, сделал все, чтобы роды прошли удачно. Нет, еще не все. Надо
развязать ременные крепления у нарты, завязки на одежде и обуви, расплести
косу...
Касказик уже несколько дней только и делал, что развязывал узлы,
разнимал закрытые туески и берестяные коробы. Ну, теперь, кажется, все. И
заботливый муж лениво ходил от нары к наре, зевая от тоскливого безделья.
Или лежал на шкурах, предпринимая мучительные попытки припомнить, где еще
прячется тот или иной узел.
Талгук до последнего дня рубила дрова и ходила к проруби за водой - так
советуют старые люди: беременной нужно двигаться.
Она и радовалась и страшилась. Радовалась, что в стойбище мужа станет
одним человеком больше. Страшилась, потому что надо родить, и не просто
родить - мальчика. И еще боялась непогоды и сильных морозов: три дня, если
родится мальчик, и четыре, если девочка, ей с ребенком предстоит пробыть в
шалаше. Плохо рожать зимой, трудно рожать зимой. А попадется нерасторопная
помощница, может и застыть ребенок и умереть...
Был ветреный день, когда Талгук поняла: пора в шалаш. Она накинула на
себя второй, на собачьем меху, халат, надела лисий малахай, меховые рукавицы
и, ничего не сказав, вышла из теплого уютного то-рафа. Вслед за нею
поспешила Псулк, тихая, исполнительная.
В шалаше лежал, поблескивая лезвием, топор. Его положил, конечно,
предусмотрительный Касказик. Топор отбросит злых кииров - духов, которые
только и ждут появления ребенка, чтобы забрать его душу. У дальней от входа
стенки - небольшая горка из елового лапника. У Талгук потеплело на душе, муж
заботится, чтобы удобнее было ей рожать - нужно опереться головой и руками
об это возвышение, все легче будет.
Псулк обвязала живот роженице и сказала:
- Только не стони и не кричи, когда ребенок начнет опускаться -
испугаешь, и он поднимется вверх, больше мучиться будешь.
Когда Талгук молилась об одном - чтобы роды прошли удачно и чтобы ветер
не перешел в пургу, донеслись скрип снега и голос мужа: "Все узлы,
завязанные тобой, я развязал. Все вещи, которые я сделал раньше, разобрал на
части; все вещи, которые я сделал позже, - разобрал на части. Все разнял,
все разобрал".
Сказав эти ободряющие слова, Касказик развел костер у входа в шалаш.