"Владимир Михайлович Санги. Женитьба Кевонгов " - читать интересную книгу автора

уговаривал добродушных и отзывчивых нивхов подарить ему "всего лишь
малость - кетовые пупки". Так и прозвали его Пупком. Кличка закрепилась за
бывшим каторжником и перешла к его семье.
Тимоша перенял от отца русское трудолюбие, непоспешную практичность.
Восемнадцати лет женился на дочери николаевского промышленника. Когда отец
отдал богу душу, он имел двух своих едоков, да принял по наследству еще трех
отцовых. Став хозяином пятистенной избы, Тимоша с оглядом на будущее стал
строить рядом другую пятистенку. Два лета ставил вместе с братьями. А когда
достроил, женил второго брата, Ивана. Женил на дочери нефтепромышленника.
Думал Тимоша таким образом породниться с богатыми и влиятельными людьми
края. Но нефтепромышленник-одиночка прогорел и неизвестно куда сгинул.
Осталась лишь его красивая дородная дочь - жена Ивана.
А Иван немногое перенял от отца. Хотя был здоров и силен, к делу мало
интереса проявлял. И был у старшего брата на подхвате. Серьезных дел Тимоша
не доверял ему. Только и знал Иван, что липнул к своей красивой и пышной
Федосье. Чтобы хоть как-то брат участвовал в нескончаемых заботах о семье,
оставленной покойным отцом и народившейся после, Тимоша препроводил в его
избу младшую сестру.
Младший брат, Прокопий, в отличие от Ивана, пошел в старшего. Окрепнув,
затевал с гиляками дальние поездки, бил нерпу, ловил кету. И был крепким
помощником... Не успел развернуться Прокопий... Погиб в шторм вместе с
гиляками... С той поры Тимоша стал жалеть своих близких. Ведь они одни в
этом проклятом краю.
А где-то далеко-далеко за морем, за бескрайней глухой Сибирью, о
которой он знал лишь по каторжанским песням и воспринимал не иначе как
огромную бесконечную тайгу, там, в дальней дали, есть и его земля, его
родина. И всегда "родина" появлялась в воображении так: тайга - Сибирь
глухая и жуткая где-то кончалась, а за нею открывалась необычная земля. Там
тоже есть леса, но леса светлые, веселые. И не бесконечны они, леса -
островками. Земля покрыта хлебами и тяжелыми, увесистыми колосьями. А над
ними в мареве знойного воздуха плывут русские бабы и девицы. Плывут в
расшитых сарафанах и кофтах. В руках у них - серпы. Поют женщины раздольные
песни. И все наклоняются, наклоняются - режут серпами богатые хлеба. А над
головами, повязанными цветастыми платками, редкие белые облака. И текут из
небесной глуби звенящими струями тучные пучки солнечных лучей...

Глава 12

Ыкилак поворачивал голову, ловил в прибрежном лесу нечастые просветы,
всматривался пристально, не завьется ли струйка дыма, не прорвется ли лай
собаки - ведь за двумя поворотами реки стойбище невесты. И, хотя не
уговаривались, придется ли погостить у ахмалков и сколько уйдет на это и
времени и подарков, - Ыкилак с радостным нетерпением ждал последнего между
двумя таежными стойбищами поворота.
Там, где ожидался фарватер, буруны вспороли реку и сквозь пенистые
струи проглядывала каменистая мель.
- Приставай! - крикнул отец, ехавший чуть позади.
Наукун ловко сработал рулевым веслом. Лодка прижалась к прибрежному
ивняку.
"Зачем?" - хотел было спросить Ыкилак, но спохватился: отец велел,