"Айвен Сандерсон. Карибские сокровища " - читать интересную книгу автора

Вдобавок именно в этом месте джунгли представляли собой густые заросли
из множества других коварных растений, вооруженных копьеподобными шипами
всех форм и размеров, которыми усеяны все их видимые и невидимые части. Но
этого мало. Было там еще одно растение - его систематическое положение мне
неизвестно, в Кембридже ботаники в такие подробности не входили, - похожее
на жесткий гигантский тростник, цилиндрический стебель которого казался
абсолютно гладким, и за него было бы очень удобно ухватиться, если бы не
пара острых как бритвы ребер на внутренней стороне, смазанных какой-то
липкой гадостью, от которой кровь перестает свертываться. И конечно, там
росла все та же четырежды проклятая дикая тания.
Это растительное чудовище представляет собой пучок листьев, как у
великанского ревеня, торчащий на стволе, который как две капли воды похож на
пальму и кажется таким же прочным. На самом же деле он не крепче сельдерея:
ствол в восемь дюймов диаметром можно скосить одним легким ударом мачете. Но
дело в том, что его сок, в котором, кстати, обитает масса мельчайших
нитевидных паразитических червей, с силой разбрызгивается во все стороны и
действует на кожу как купорос, обжигая ее иногда до пузырей. В зарослях
всегда таится эта бестия, о чем узнаешь только в тот момент, когда
наткнешься на нее и она даст о себе знать своим особым, неподражаемым
способом.
Даже человек с железной волей-более того, даже зоолог в погоне за самой
драгоценной добычей - не может прорваться сквозь эту ощетиненную чащу с
какой бы то ни было скоростью. Мне показалось, что прошли буквально часы,
пока я поднялся к началу ущелья достаточно далеко, чтобы можно было рискнуть
перебраться на другую сторону, не боясь спугнуть животных.
Я стал спускаться вниз по склону ущелья, вышел к ручью и, несмотря на
азарт погони, застыл, потрясенный видом неописуемой красоты. Ярко-зеленые
кроны деревьев сливались над головой в сплошной свод, сквозь который
пробивался солнечный свет, озаряя блестящие кроны пальм, растущих на берегах
ручья, и буйно переплетенные стебли и листву всех форм и размеров. Вода,
которая струилась и кипела среди зеленых камней, была прозрачнее чистейшего
хрусталя и на вкус оказалась более свежей, прохладной и пьянящей, чем любое
шампанское, каким меня когда-либо угощали. Когда я преклонил колена, чтобы
вволю напиться, откуда ни возьмись вылетела и закружилась в солнечном свете
стайка крупных колибри, искрившихся такими радужными цветами и оттенками,
которых я не ожидал увидеть даже среди птичьего народца. С шумом, похожим на
мурлыканье и на гудение шмеля одновременно, они возникали то там, то тут
среди россыпи изумительных белых цветов, клонивших к самой воде свои
прекрасные восковые венчики с оранжевыми язычками. Зеркальные капли золота
или меди с раздвоенными, как у ласточек, хвостиками ослепительно
посверкивали перед моими глазами изумрудными, аметистовыми и сапфирными
искрами, когда птички мгновенно перемещались из одной точки в другую.
В тихих заводях на воде кружились золотые лепестки, внизу, под водой,
плавали ярко-голубые рыбки с алыми глазками, а между камнями громадными
купами росли мелкие цветочки нежного, пастельного, розовато-лилового
оттенка.
Опьянев от этой воды и буйства красок, я снова вступил в чащу
нерукотворной колючей проволоки. Ни слуху ни духу ни о Каприате, ни о тех
животных, ради которых я совершал все маневры; они были примерно в полумиле
ниже по ущелью, откуда тянуло ветерком. Я пробивался дальше, но на