"Жорж Санд. Ускок " - читать интересную книгу автора

старалась уберечься от страстей, ибо есть страсти, ведущие к смерти, а этот
цветок - их эмблема. Это царственный цветок, им венчают триумфаторов, но,
как и сама гордыня, он таит в себе утонченный яд.
- Однако, Джованна, не гордыня же убивает вас, - сказал Эдзелино,
принимая этот грустный дар. - Гордыня убивает только мужчин, а женщин
убивает любовь.
- Но разве не знаете вы, Эдзелино, что у женщин зачастую именно
гордыня - побудитель любви? Ах, мы существа без силы, без доблести, или,
вернее, наша слабость и наша энергия одинаково необъяснимы! Когда я думаю,
каким ребяческим способом нас соблазняют, с какой легкостью мы попадаем под
власть мужчины, я просто понять не могу, почему так упорны эти
привязанности, которые так легко возникают и которые невозможно уничтожить.
Только что я напевала романс, - вы должны его помнить, ведь он вами для меня
сложен. Так вот, напевая, я думала, что в мифе о рождении Венеры скрыт
глубокий смысл. Вначале страсть как легкая пена, которую ветер колеблет на
гребнях волн. Но дайте ей вырасти, и она станет бессмертной. Будь у вас на
это время, я бы просила вас добавить к моему романсу еще куплет, выражающий
эту мысль, ибо я его часто пою и очень часто вспоминаю вас, Эдзелино.
Поверите ли - когда только что вы произнесли мое имя из окна галереи, у меня
не возникло ни тени сомнения, что это ваш голос. А когда я в сумерках
увидела ваш облик, мои глаза узнали вас без малейшего колебания. Ведь мы
видим не только глазами. Душа обладает таинственными органами чувств,
которые становятся все более чуткими и проницательными, по мере того как мы
быстро склоняемся к преждевременному концу. Я часто слышала об этом от дяди.
Вы знаете, что рассказывают о Лепантской битве. Накануне того дня, когда
оттоманский флот был разгромлен вблизи этих отмелей победоносным оружием
наших предков, рыбаки венецианских лагун слышали боевые клики, раздирающие
душу стоны и грозную, все усиливающуюся канонаду. Все эти звуки словно
колебались на волнах и реяли в воздухе. Слышен был лязг оружия, треск
кораблей, свист ядер, проклятия побежденных, жалобы умирающих. А между тем
ни в Адриатике, ни на других морях не происходило в ту ночь никакого
сражения. Но этим простым душам дано было некое откровение, некое
предвидение того, что произошло на следующий день при свете солнца за двести
лье от их родины. Тот же инстинкт подсказал мне прошлой ночью, что сегодня я
вас увижу. Это, наверное, покажется вам очень странным, Эдзелино, но я
видела вас в точно той же одежде, какая на вас сейчас, и точно таким же
бледным. Все остальное в моем сне, разумеется, фантастично, однако же я хочу
вам об этом рассказать. Вы были на своей галере, у вас происходила схватка с
пиратами, и вы в упор выстрелили из пистолета в какого-то человека; лица я
не смогла разглядеть, но на голове у него был красный тюрбан. В этот самый
миг видение исчезло.
- Это действительно странно, - произнес Эдзелино, пристально смотря на
Джованну; глаза у нее были ясные, блестящие, речь живая и словно
вдохновленная некой силой провидения.
Джованна заметила его изумление.
- Вы, наверное, подумаете, что разум мой помутнел. Но это не так. Я не
придаю этому сну особого значения и не обладаю даром сивилл. А как
драгоценен был бы он мне в часы пожирающей тревоги, которым нет конца и
которые меня медленно убивают! Увы! Соранцо ежедневно подвергается
смертельной опасности, но тщетно вопрошаю я всей силой моих чувств и моей