"О`Санчес. Я люблю время (сказка-ларец) " - читать интересную книгу автора

соликамской пересылке, где с полсотни сук одним махом на лунный этап
отправили, ему теперь только кровь нужна, мстит и запугивает.
В сорок втором Иван Павлович Узорин еще был авторитетным босяком,
видным вором, носил погоняло Бузор, потом ушел воевать в штрафные роты и в
сорок пятом избыл срок, искупил своей и вражеской кровью, в звании старшего
лейтенанта, с тремя боевыми орденами на груди. А в сорок шестом получил
червонец за налет на кассу, вернулся "за колючку", сначала Нарым, потом
Воркута... Там он вдруг понял, что его ни дня не воевавшие "братья", честные
воры, с кем он кушал, с кем режим давил, заочно дали ему по ушам только за
то, что он взялся Родину защищать на фронте, и они уже не братья ему, но
господа, а его низвергли в простые мужики... Бузор с этим решением не
согласился и на воров очень обиделся. И с радостью подключился помогать
"хозяину" и "куму" выполнять решения Партии и Правительства по искоренению и
перековке преступного мира, да так прытко взялся, что и товарищу Погодину в
его пьесах не снилось. И уже под новой кликухой новые блатные законы править
стал, воров ломать да ссучивать, куму жопу лизать... Бытовиков, "машек",
политических фраеров из пятьдесят восьмой, "зверьков" из восточных республик
и прочего черноземного быдла эти прогрессивные перемены в тюремной кастовой
иерархии, понятное дело, не касались: их удел сидеть покорно и делать, что
велят...
Конвойные даже и в церковные ворота заходить не стали, втолкнули - и
снаружи засов заскрежетал. Утром откроют, тела уж у порога будут - "умерли
от дизентерии", предварительно покромсав друг друга на бефстроганов . Левке
Сахару, как самому образованному из воров, вспомнилась сцена в гоголевском
"Вие", когда Хому провожают в ночную церковь, к ведьме в лапы.
Вошли, деваться некуда... Впереди Мазай, как самый старший, за ним двое
в ряд - Колян Полковник и Ваня Примус, чуть сзади Левка Сахар. Старый вор
Мазай вдруг унюхал и учуял непонятное сзади, но не косячное, а как бы даже
наоборот...
- Мазай, держи... - Мазай принял из Ваниных рук холодное и неожиданное
тяжелое... Ого! Пиковина...
- Сахар где-то добыл, - просипел Примус, предупреждая вопрос пахана. --
не порежься, остренная!..
- Уже. Добре, почудим напоследок. - Мазай поджал к ладони кровоточащий
палец и сразу взбодрился: это предстоит веселая смерть, будет что о них
бродягам вспоминать. Но Сахар-то каков шустрила! - откуда пики надыбал,
когда успел? Как пронес? Думать некогда. Непростой мальчишечка, но... Да что
там - золотой пацан... Побольше бы о нем узнать, да уж не придется...
- Эй, мужланы! Чего стоитя, хлебалом щелкаетя? Все здеся уже
протусовались по мастям, теперя ваш черед. К окну идитя, не заставляйте
людей ждать.
- А кто тут люди-то, - гаркнул Колян Полковник - в темноте и не
видать? Может тут и не люди вовсе, а мумии епипетские в лаптях бярезовых...
- Сюда, сюда, молодые люди, к свету, тут как раз все отлично видно, кто
в лаптях, кто в сапогах. - Воры тесной группкой - сквозь распахнувшуюся
толпу - двинулись на голос. Пиковины в рукавах: махнуть и вымахнуть --
секундное дело, но надо осмотреться, да хотя бы взглядом обменяться, чтобы
всем вместе, дружно...
Спиной к окну, в настоящем, невесть где добытом кресле, целехоньком,
даже красная обивка местами сохранилась, сытой глыбой восседал плечистый