"Николай Самвелян. Серебряное горло (Фантастическая повесть) " - читать интересную книгу автора

- Вот что, я сейчас уйду. А вы обдумайте все. Завтра позвоню.
- Я вас провожу.
- Меня внизу ждут.
- Надо было пригласить сюда.
- Ничего. Мы договорились, что я пробуду у вас, если понадобится, час
или даже два.
Я проводил Марину до двери, подошел к окну. Вот она вышла из
подъезда, пересекла улицу. К ней приблизился человек в белом плаще. Лица и
рук человека не было видно. И потому казалось, что навстречу Марине
двинулся, несомый ветром, пустой плащ. Она взяла "плащ" под руку.
"Кто может сравниться с Матильдой моей!" - попробовал я голос. Но
голоса-то уже не было. Многолетнее курение, попивание крепкого кофейка
даром не проходят. Впрочем, мало кто знает, что великий Карузо, умевший
петь решительно все и так, как ему хотелось (не только теноровые, но
баритоновые и даже басовые партии), порой баловался сигарами, не боялся
сквозняков и сильных чувств не только на сцене, но и в жизни. Глубокий
матовый звук виолончели не давал покоя фантазии Карузо. И он добился
невозможного - заставил свой голос звучать так же бархатно, как
виолончель. Даже в несовершенной записи тембр этого голоса поражает и
приводит в состояние мистического ужаса. Возможно ли, чтобы смертный, один
из нас, так пел? А если он все же так поет, то смертен ли он?
"Кто может сравниться с Матильдой моей!"
Нет, мне, пожалуй, даже шутки ради уже не следовало петь. Исчезла та
самая плотность звука, свобода звуковедения, за которую так хвалил меня
некогда главный дирижер. И потому фраза о Матильде прозвучала не с
плотской мощью, а тоскливо и безнадежно, будто уже гаснущий старик пытался
рассказать о своей первой любви, о той юной, робкой и невинной, как ветка
белой сирени, девушке, которая давно уже стала трижды бабушкой.
Но тот же Карузо (и об этом знают лишь немногие), чтобы к вечеру, к
спектаклю, добиться той свободы, с которой никто, кроме него, никогда не
пел раньше, не поет сейчас и, может быть, не будет петь в будущем, тяжело
и трудно распевался, часами истязая не только свое тело, но и душу. Он
трудно пел, а всем казалось, что пение для него - радость и
удовольствие... Мне вдруг пришло на ум, что в самом тембре голоса Карузо
есть что-то трагичное. И это трагичное прослушивается даже в бравурных,
внешне озорных партиях. Будто Карузо предчувствовал свой ранний и нелепый
уход из жизни. Будто знал, что смертный не имеет права посягать на
бессмертие. За это надо платить дорогой ценой.
Когда-то он пел и в этом городе - необычном, непонятном, о котором
почему-то так мало говорят и пишут. Уж не оттого ли, что он непонятен?..
"Плащ" давным-давно увел Марину. Мне не хотелось спать, а рано утром
надо было ехать в пригородный совхоз. Пришла жалоба на дорожное
управление, которое на два года задержало строительство отводной дороги,
хотя договор был составлен четко и деньги на счет управления переведены
вовремя. Вспомнил, что в ванной комнате есть аптечка. Порылся в ней и
нашел аспирин и димедрол. Где-то я слышал, что димедрол можно использовать
как снотворное. На всякий случай я проглотил две таблетки и запил их
полстаканом пепси-колы. Но спалось плохо. Мне снилась совсем еще юная
Марина, в которую мы все были когда-то влюблены. Ее стремительная
походка - Марина не ходила, а как бы неслась над землей... Снился и я сам