"Николай Самвелян. Серебряное горло (Фантастическая повесть) " - читать интересную книгу автора

материалы. Но на ее лице ни разу не возникло даже дальнего отсвета улыбки.
Почему? Конечно же, на все имеются причины. Интересно, о чем они говорили
с Мариной, когда летели вызволять меня в приморский город? Предположим,
Марина сказала ей что-то, чего не следовало бы говорить. Но ведь это еще
не повод, особенно для секретаря корреспондентского пункта, вести себя со
своим шефом недружелюбно. А собственно, в чем недружелюбие? В том, что она
перестала готовить кофе? Да и входит ли это в обязанности секретаря?
И я сам отправлялся на кухню.
Как-то раз, почему-то сознательно сделав это в присутствии Флоры, я
позвонил Марине, расспросил о самочувствии, твердо пообещав в свободное
время все же докопаться до сути внезапных превращений безголосых в
голосистые. Флора не подымалась, не уходила посреди разговора, не проявила
никаких признаков заинтересованности. Она не подняла головы от машинки,
но, я уверен, слышала каждое мое слово. Марина пообещала в ближайшее время
зайти на корреспондентский пункт и передала привет от Николая Николаевича.
Я так и не понял, был ли он во время разговора с нею. Но говорила Марина
так, будто нас слышал кто-то третий. Впрочем, в таком случае мы были на
равных. Ведь меня тоже слушала Флора.
В ту пору мы с Флорой работали над статьей, внешне очень простой, а
по сути - едва ли не одной из самых каверзных за всю мою журналистскую
практику. Я пытался защитить молодого педагога, которого, собственно, ни в
каких конкретных грехах не обвиняли. Просто некоторые детали его поведения
вызывали нервный зуд у коллег. Так, он разъезжал по городу на маленьком
красном электромобиле собственной конструкции, в беседах с учащимися
признавал, что любой педагог, как и всякий человек, может ошибаться (не
подрыв ли авторитета воспитателя?), организовал поход на моторных лодках
по пути древних варягов: Балтика - Ладога - Днепр - Черное море. Кроме
того, этот педагог - а звали его, что я навсегда запомнил, Андрей Петрович
Шагалов - на своих уроках истории предлагал учащимся писать дневники от
имени Суворова (в ту ночь, когда он решился на переход через Альпы),
Кутузова (перед последним свиданием с императором Александром) и даже не
очень грамотного Степана Тимофеевича Разина... Может быть, во всем этом и
были отступления от канонической педагогики. Но одно несомненно: все его
бывшие учащиеся великолепно сдавали вступительные экзамены по истории в
вузы. Много лучше, чем выпускники других школ.
Мне предстояло мягко, без нажима, без будоражащего пафоса доказать,
что ребята не случайно любят Шагалова и что во всей ситуации нет никакого
вызова остальным педагогам и районным органам народного образования.
Работал я над статьей долго, несколько раз ее переписывал, отыскивая
наиболее гибкие формулировки. Наконец Флора перепечатала статью и сказала:
- Удалось. Осторожно, точно, но вместе с тем смело.
И тут же отправилась на кухню варить кофе. Мир был восстановлен.
- Итак, я прощен?
- Может быть.
- Потрудитесь объясниться определеннее.
Флора засмеялась.
Я действительно походил на человека, застегнутого на все пуговицы, да
еще натянувшего поверх костюма противомоскитную сетку - чтобы ни один
комар не пробрался к душе и не ужалил. Наверное, это оттого, что, как бы я
ни храбрился, многое и разное пришлось мне претерпеть за последние годы. И