"Наталья Саморукова. Капкан для белой вороны ("Бюро семейных расследований" #4) " - читать интересную книгу автора

фирмочке. Карьера, казалось, приготовилась к стремительному полету вверх, и
мне хотелось продемонстрировать свой успех всему миру, ну или хотя бы
Генриху. Когда понабился внештатный эксперт по административному праву,
позвала Соболева. Никогда ранее не работала с ним так вот вплотную. Лучше бы
и не начинала. Мало того, что он хотел получать деньги, торгуя моими идеями,
так еще и втравил меня в крупные неприятности - дал положительные
рекомендации на одного чиновника, а тот нас подставил в один момент.
Генриху ловко удалось спихнуть всю ответственность на меня. А когда
добрую Настеньку попросили из фирмы, не ушел следом в знак солидарности, а
подвизается там до сих пор. Флаг, как говорится, в руки. Он так и не понял,
что наши отношения кончились - время от времени звонил и искренне удивлялся,
что я с трудом узнаю его голос. Последний год я его к счастью не слышала.
Лешке сказала лишь то, что был некий человек, крепко подорвавший мою веру в
мужской пол. Помимо мужа. Лешка на детали не набивался, уж больно
болезненным было для него любое упоминание о других мужчинах из моей жизни.

* * *

И тут Генрих Соболев всплыл на прошлой неделе. О господи! Что же
делать? Зачем ему это надо?? Каким образом могли оказаться в руках Леши
непонятного происхождения фотографии? Каким образом экспертиза подтвердила
их подлинность? Бред, бред и еще раз бред. С трудом найдя в записной книжке
нужный телефон, трясущейся словно в припадке рукой набрала номер.
- Ты, придурок недоделанный, ты что устроил??? Скотина! - орала я,
рыдая, в трубку.
Генрих не сразу нашелся что ответить. Но мне показалось, истерическая
слабость бывшей любовницы его порадовала. Мелочь, как говорится, а приятно.
- Настя? Ты? Что такое? О чем ты говоришь?
- Ты не знаешь? Не знаешь? Урод! Был мелким уродом, решил стать
крупным?
- Не понимаю, что случилось? В таком тоне мне проблематично с тобой
говорить.
Задыхаясь и без конца вытирая сопливый нос, я коротко выдвинула
обвинения. Генрих отверг их на корню.
- Что несешь? - окончательно вышел он из себя? Я никаких фотографий не
слал никому. Да и откуда бы им взяться, таким фотографиям?
- Ты можешь это доказать?
- Доказать? Мне нечего доказывать. Да зачем бы я стал такое делать? И
объясни мне, пожалуйста, откуда могли появиться фотографические отчеты, как
ты говоришь, подлинные, о том, чего не было и в помине? Не знаешь?
- Не знаю, - устало выдохнула я, - поклянись мамой.
- Клянусь мамой, - легко согласился Генрих. Я поняла, что ловить больше
нечего. Мама была для него святее всех святых. Даже у полных подонков есть
святые уголки души. А Генрих, между нами говоря, полным подонком, как бы мне
того ни хотелось, никогда не был. В девяностолетней старушке он не чаял
души, трясся над ней как над дитем, пылинки сдувал и не стал бы клясться,
коли был бы за ним хоть малейший грех. Уверена в этом на сто десять
процентов. Даже, пожалуй, на сто одиннадцать.
Положила трубку и упала головой на стол. Веня испуганно мяукал рядом.
Новоселка Рита забилась от греха подальше на шкаф. Жить вовсе не хотелось.