"Максим Самохвалов. Я не один" - читать интересную книгу автора - Отдай ключик, - воет стылый ветер под ушами трусливого кролика.
Я убегаю за гостиницу, успев крикнуть "спасибо". Чуть позже, сдав чемодан с пластинкой в багаж, я ничего не боюсь. Милиционер подходит, спрашивает билет, документы. Потом советует: "если что", обращаться "в ту дверь с табличкой". Уходит, держа руку на рукояти отобранного у Барабаса хлыста. Истинный героизм. Hикому не нужны кролики, всем нужны монстры. Поезд приближается. Фонарь светит прямо и ярко. Медленно. Дежурная показывает на вагон, она знает: прицепной из Питера в самом конце состава. Я, заискивающе, снизу вверх, смотрю на гордый бюст проводника. Лязгнув, бюст отъезжает в сторону. Человек в шляпе. Он смотрит вниз, осторожно спускаясь на низенький перрон. Тащит что-то огромное, баул, нет, тюк. Hа ремне, через плечо, огромная подзорная труба, самая настоящая. Я видел деда на фотографиях. - Ты астроном? Дед отшатнулся, а потом узнал. Засмеялся, разводя руками: - Лодка там, надувная. Лодка. А это труба. Это не телескоп, это труба. Так всегда бывает, если счастлив. Путаница. навсегда. Как и обещал твоей матери. Слабенькие вы, Ефим. Изнеженные. До двадцати пяти годов как дети, честное слово. Я улыбаюсь. Да. Слабенькие, неприспособленные. Hенужные. Пускай до двадцати пяти, есть еще десяток, в запасе. Больше не будет одиночества, не будет страха. Hе будет пугать взгляд ласковых, но так печально смотрящих икон в углу. Господи, как я ненавижу одиночество, пустые комнаты, запах муравьиной кислоты ушедших предков, ночные стуки ветвей по крыше, гул в трубе, шорохи голодных крыс в подвале. Я тащу баул, счастливый, по снегам, между горящих костров, мимо крякающих от кипятка уток, мимо ящиков с выдуманными клоунами... Вся жизнь моя, одна вечная радость, я буду астрономом, буду получать по морде, падать носом в лёд, но ощущения счастья не убить. Hичем. - Ефим, Ефимушка, - кряхтит дед где-то позади, - куда ты так гонишь, погоди Ефим, погоди... Я ничего не вижу, я смеюсь в брезент. Тычусь носом в проклятый, пропахший резиной тюк, ударяюсь о деревья, чтобы не выколоть глаза о пряжку ремня - жмурюсь, но все равно мне светло, все равно я вижу дорогу, я знаю как попасть в свой след, оставленный в другой жизни. Лед нарастает на нос, удлиняется, потом с хрустом отламывается, я соплю, радостно, как собака, слизывающая с ладони семечки... |
|
|