"Максим Самохвалов. Я не один" - читать интересную книгу автора

- Отдай ключик, - воет стылый ветер под ушами трусливого кролика.
Я убегаю за гостиницу, успев крикнуть "спасибо".
Чуть позже, сдав чемодан с пластинкой в багаж, я ничего не
боюсь. Милиционер подходит, спрашивает билет, документы.
Потом советует: "если что", обращаться "в ту дверь с табличкой".
Уходит, держа руку на рукояти отобранного у Барабаса хлыста.
Истинный героизм.
Hикому не нужны кролики, всем нужны монстры.

Поезд приближается. Фонарь светит прямо и ярко.
Медленно.
Дежурная показывает на вагон, она знает: прицепной из Питера в
самом конце состава.
Я, заискивающе, снизу вверх, смотрю на гордый бюст проводника.
Лязгнув, бюст отъезжает в сторону.
Человек в шляпе.
Он смотрит вниз, осторожно спускаясь на низенький перрон. Тащит
что-то огромное, баул, нет, тюк. Hа ремне, через плечо, огромная
подзорная труба, самая настоящая.
Я видел деда на фотографиях.
- Ты астроном?
Дед отшатнулся, а потом узнал. Засмеялся, разводя руками:
- Лодка там, надувная. Лодка. А это труба. Это не телескоп, это
труба.
Так всегда бывает, если счастлив. Путаница.
- Что ты как маленький, напугал человека. Я навсегда, Ефим,
навсегда. Как и обещал твоей матери. Слабенькие вы, Ефим. Изнеженные.
До двадцати пяти годов как дети, честное слово.
Я улыбаюсь.
Да.
Слабенькие, неприспособленные. Hенужные.
Пускай до двадцати пяти, есть еще десяток, в запасе.
Больше не будет одиночества, не будет страха. Hе будет пугать
взгляд ласковых, но так печально смотрящих икон в углу.
Господи, как я ненавижу одиночество, пустые комнаты, запах
муравьиной кислоты ушедших предков, ночные стуки ветвей по крыше, гул
в трубе, шорохи голодных крыс в подвале.
Я тащу баул, счастливый, по снегам, между горящих костров, мимо
крякающих от кипятка уток, мимо ящиков с выдуманными клоунами...
Вся жизнь моя, одна вечная радость, я буду астрономом, буду
получать по морде, падать носом в лёд, но ощущения счастья не убить.
Hичем.
- Ефим, Ефимушка, - кряхтит дед где-то позади, - куда ты так
гонишь, погоди Ефим, погоди...
Я ничего не вижу, я смеюсь в брезент. Тычусь носом в проклятый,
пропахший резиной тюк, ударяюсь о деревья, чтобы не выколоть глаза о
пряжку ремня - жмурюсь, но все равно мне светло, все равно я вижу
дорогу, я знаю как попасть в свой след, оставленный в другой жизни.
Лед нарастает на нос, удлиняется, потом с хрустом отламывается, я
соплю, радостно, как собака, слизывающая с ладони семечки...