"Николай Самохин. Наследство " - читать интересную книгу автора

Взялся было уговаривать сестру Артамонов - бесполезно.
Коля Тюнин, не успевший уехать, - опять он! - разрядил обстановку.
Силой оторвал сестру, увел в другую комнату, посадил на диван.
- Ну-ка, цыть! - сказал - и кулаком по колену пристукнул, - Ты что? У
тебя одной горе? Твоя это только мать?.. Посмотри на братовьев. Они сегодня
побольше твоего вымотались - с ног валятся! Им не по семнадцать лет!
Кувыркнется щас какой-нибудь - не так завоешь!..
Артамонов и правда задохнулся от этого крика, не выдержал. Позвал на
кухню дядек, вынул из холодильника бутылку водки:
- Ну-ка, давайте, дядья, выпьем.
Дядьки не заставили себя просить, у них тоже смутно было на душе.
Выпили. Сразу, вроде, полегчало. Разговаривать только пока не знали о
чем, молчали. Тема-то была - о случившемся, но что же теперь все об этом.
И Артамонов просто спросил:
- Как живешь, дядя Гоша?
Он потому спросил о жизни старшего дядьку, что у младшего все теперь
было нормально: сыновей вырастил, на ноги поставил, и они хорошо пошагали
своими ногами: переженились, да как-то все удачно, квартиры получили,
машинами обзавелись, внуков дяде Василию нарожали. А дядя Гоша два года
назад схоронил свою старуху и остался бобылем в пустом доме.
Дядя Гоша, как ждал этого вопроса, охотно заговорил:
- Ничего живу, неплохо. Пенсия у меня хорошая, да я же еще работаю,
сторожу базу - сутки через двое... Жениться собрался, - неожиданно сообщил
он.
Язвительный дядя Василий прищурился: - А не рассыплешься, Георгий
Спиридонович? До женитьбы-то? Ты ведь сестре-покойнице ровесник.
- Небось... - даже не глянул на него дядя Гоша. - Я еще в баню кажную
неделю хожу, дак по три раза на полок залажу. Молодые не выдерживают. - И
продолжил о своей жизни: - Телевизор купил, два костюма себе справил.
Глянь-ко вот - как тебе костюм? - он поднялся в рост.
Костюм на дяде Гоше был хороший: двубортный, солидного, сдержанного
цвета. И рубашка хорошая - в полоску. И галстук. Артамонов невольно
залюбовался дядькой, особенно лицом его - грубой резки, но по-своему
красивым, внушительным.
Дядя Василий, хотя годами был помоложе, выглядел изношеннее: черты лица
помельче, стершиеся, и сам пожиже, и одет позатрапезнее.
Выпили еще маленько. Водка никого не брала. Она, вообще, - Артамонов
замечал, - в напряженные моменты жизни не хмелит, отупляет только и тем
поддерживает.
- Петрович, а помнишь, как мы с тобой когда-то сиживали? - спросил дядя
Василий. - Ох, и говорили! Всю жизнь, бывало, переберем.
Это было, верно. Давно очень, в студенческие годы Артамонова. Дядя
Василий, когда Артамонов приезжал на каникулы, непременно зазывал племянника
к себе, брал "белоголовку", и просиживали они над этой бутылкой до петухов.
Молодой тогда еще дядя Василий был азартнейшим спорщиком, человеком
обостренной любознательности и дотошности. Во всем ему хотелось разобраться:
и в жизни, и в политике - внутренней и международной, и в истории, и в
будущем человечества. Артамонова он заманивал, чтобы попытать: как на этот
счет молодежь думает, передовое студенчество? Уважал в племяннике человека,
по его мнению, грамотного, начитанного: Артамонов, как-никак, первым вроде