"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Жених (Картина провинциальных нравов)" - читать интересную книгу автора

как он жил! Бывало, по неделе и по две звериного образа не покинет, целые
сутки пьян под лавкой лежит! Тутотка они и капиталу своему первоначало
сделали, потому как и волость-то у них все равно как свои крепостные люди
были. А Иван-от Прокофьич подрос, так куда тоже ворист паренек стал; ну,
папынька-то ихний, видемши такую их амбицию, что как они из-за денег готовы
и живого и мертвого оборвать, и благословили их по питейной части идти...
Так вот каки времена, сударыня, были!
Василиса Парфентьевна. Ну, а теперь, чай, и вспомнить-то ему про эти
времена стыдно: во сне, дескать, все это видел!
Баев. Теперь, сударыня, он в благородные, чу, скоро попадет!
Губернатор-от его уж в надворные советники за общеполезное устройство
представил! Только я вот ему намеднись и говорю: Иван Прокофьич! не все ли
тебе равно в гробу-то лежать, что купцом, что надворным... только грех, мол,
один!
Велегласный. Поменьше-то еще лучше, потому как там маленького-то да
смиренного на первое место посадят!
Василиса Парфентьевна. Только чудо, право! Ну, а про духовную разговору
у вас не было?
Баев. Поминала было Живоедиха, так куда тебе! еще пуще зарычал! Я,
говорит, еще годков пять поживу, да чего, чу! и глупости-то своей до сих пор
не оставляет, даже ни на шаг от себя Живоедиху-то не отпущает!
Василиса Парфентьевна. Она, видно, и сплетки-то ему на Прокофья Иваныча
плетет!
Баев. Она, сударыня, это именно, что она.


СЦЕНА III

Те же и Прокофий Иваныч (среднего роста, совершенно седой, одет в синий
кафтан, носит бороду и острижен по-русски. Входит взволнованный и молча
опускается на стул).
Прокофий Иваныч. Что ж это будет? что ж это будет? Господи! Родитель на
глаза к себе не пущает, сын при всем народе обзывает непристойно... куда ж
бежать-то!
Василиса Парфентьевна. Разве случилось что, Прокофий Иваныч?
Прокофий Иваныч (не слушая ее). Кабы не деньги! Господи, кабы не
деньги!.. "Ты, говорит, долго ли нас страмить-то будешь?" И это ведь сын
родной говорит!.. а как от денег отступишься?
Баев. А ты бы его, сударь, жезлом маленько поучил!
Прокофий Иваныч. Уж где мне, Прохорыч! и жезла-то у меня нет! Родитель
меня от себя отшатнул, и оттого, можно сказать, всякий человек меня в
родительском доме обругать в силах... От сестрицы Настасьи Ивановны, кроме
как "сиволап", и слова другого не услышишь, супруг ихний, Семен Семеныч,
тоже... Даже Живоедиха, и та тебе в глаза наплевать норовит... Уж где мне,
Прохорыч! Разумеется, кабы капитал! (Оживляется и встает.) Д-да! ладно бы,
кабы капитал... а без капиталу какой же я человек!
Баев. Все же, чай, человек, а не скотина...
Прокофий Иваныч. Хуже!.. Ты пойми, старик, что ведь ждать-то ему от
меня нечего, стало быть, и уважать меня не из-за чего... Ну, за что он меня
почитать будет? Разве я ему припас что-нибудь? Да и связаться-то ему со мной