"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Жених (Картина провинциальных нравов)" - читать интересную книгу автора

храм для бракосочетания. Прочее же приданое вы можете видеть во всякое
время, ибо, по откровенному моему характеру, я не только ничтожных женских
тряпок, но и более важных вещей утаивать не имею никакой надобности. Хотя я
и смею думать, что душевные свойства моей дочери таковы, что она и без столь
достаточного приданого, по силе одной своей невинности, не останется долгое
время в девках, однако ж не лишним считаю, государь мой! здесь
присовокупить, что на руку ее имел, в недавнее весьма время, положительные
виды действительный статский советник и малороссийский старинный дворянин
Стрекоза, и лишь некоторая, вовремя замеченная в нравах его гнусная привычка
воспрепятствовала совершению столь приятного союза.
За сим, ожидая вас к обеду, с совершенным уважением имею честь
быть и т. д.
Порфирий Порфирьев".

- Вот как при стариках-то наших все просто и откровенно делалось! - с
умилением сказал мне Порфирий Иваныч, вручая эти два письма.


XII

Опять капитан Махоркин

Что делалось в четырех стенах дома Порфирьева в то время, когда явился
туда, по приглашению, Павел Семеныч, кто и каким образом усовещивал его
оставить злобное преследование Феоктисты Порфирьевны - все это осталось
навсегда погребенным под спудом строжайшей тайны. Известно только, что
Махоркин выбежал от Порфирьевых опрометью, без шапки и без шинели, в
беспорядочном самом виде, в каком добродетельные пустынники спасаются от
преследования злых духов, нередко являющихся им в образе малоодетых женщин.
Как нарочно, день стоял ненастный; порывистый и пронзительно-холодный ветер
свистал ему в уши; дождь проливал целые потоки на его голову и одежду; но он
не чувствовал оскорбления стихий. Выдавшись грудью вперед и заложив руки за
спину, он бежал или, скорее, летел по улицам, не разбирая, что у него под
ногами, лужа или твердое место, причем машинально шевелил губами, размахивал
изредка одной рукой и, как уверяли впоследствии очевидцы, ни разу, в
продолжение всего перехода, не моргнул глазом.
Пришедши домой, он остановился среди комнаты, как бы не сознавая еще,
что с ним делается и почему он остановился именно тут, а не посреди лужи или
в другом месте. Он бессмысленно посмотрел на Рогожкина, который уже настроил
гитару и, казалось, ждал только возвращения Махоркина, чтобы предаться
любимому занятию. Петр Васильич несколько струсил, увидев благодетеля своего
в таком восторженном состоянии, и вознамерился было улепетнуть, но принятая
Махоркиным, посреди комнаты, позиция воспрепятствовала исполнению этого
поползновения.
В таком положении простоял Павел Семеныч с четверть часа. Чувствовал ли
он что-нибудь в это время или просто жил лишь общею жизнью природы -
Рогожкин не мог объяснить этого, потому что сам от страха как бы замер и
утратил всякое сознание. Однако ж, так как все в мире должно иметь свой
конец, то и Павел Семеныч мало-помалу пришел в себя, взял стул и уселся на
нем в обычной своей позе.