"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Жених (Картина провинциальных нравов)" - читать интересную книгу автора

ласков, так смотря по силе возможности.
- Гм... ласков!.. Ступай!
"А это, черт возьми, скверно!.. Ласков!.. Что ж это, наконец, такое
будет?.. Гм... ласков! не на коленях же, черта с два, перед тобою стоять!..
А ведь этак, пожалуй, и не поправишь обстоятельств!
Уж не отретироваться ли заблаговременно?.. Гм... да приударить этак по
купеческой части?.. Тридцать тысяч!.. да нет, врешь ты, подлец! ты вот
заиндевел здесь в мурье, да и думаешь, что на твои тридцать тысяч так сейчас
и полезут!.. Ведь это, брат, не с Махоркиным дело иметь... Махоркин-то вот в
медвежьей шапке даже летом ходит, ну, а я... я, брат, сам с усам - вот!
Что бы это, однако ж, за штука этот Махоркин? Неужели соперник?., да
нет, не может этого быть! Ну, а если? ну, если да она, под видом скромности,
уж имеет с ним тайные отношения?.. то есть, не то чтобы тово, а так коман ву
порте ву,[48] "Я вечор в саду, младешенька, гуляла"... А не дурна она, черт
возьми! этакую женку, я вам скажу, всякий возьмет за себя с удовольствием!
Кругленькая, сочненькая, рассыпчатая, с перевальцем, так и катится, так и
катится... нет, черт побери, не надо упускать такой случай... или пан, или
пропал, нынче или никогда - вот я как скажу!
И что делает этот скотина Сыромятников? нет, да и нет на письмо ответа!
Из-за его подлейшей лености, может быть, люди тут погибают, а ему ничего:
спит, чай, задравши ноги, или расчесывает собачку Каролины Карловны! И ведь
нет же стрелы небесной для такого лентяя!
Однако она сказала: пускай ездит; стало быть, не все еще погибло! Кто
знает, может быть, с божьею помощью, мне и удастся этот куш сорвать... может
быть, я вот теперь и опасаюсь и беспокоюсь, а она в эту самую минуту мечтает
обо мне и говорит своей maman: "Jean или никто!.." О, моя радость!
Может быть, в эту самую минуту, все уж у них решено, и мне остается
только сделать формальное признание... Следовательно, все это еще очень
недурно, и, следовательно, горевать и беспокоиться тут не о чем... эй,
Мишка! водки!., buvons, chantons et... aimons!"[49]
Кончивши этот монолог, Иван Павлыч действительно стал в позицию и
проканканировал несколько туров по комнате.
Надо сказать, что Вологжанин уже переехал из гостиницы и обитал в
наемной квартире, состоявшей из четырех небольших комнат. Квартиру эту он
немедленно украсил прекрасною мебелью и разными изящными безделками, как-то:
настоящей бронзовою лампой, несколькими подсвечниками под бронзу,
пресс-папье, на котором грациозно раскинулась борзая собака, и чернильницей,
состоявшей из легавой собаки с коромыслом в пасти, на котором с одной
стороны была повешена чернильница, а с другой - песочница. Все это было
очень мило. К счастью его, в это время приехал в Крутогорск жид с картинами,
и Иван Павлыч, как человек с развитым вкусом, поспешил удовлетворить
врожденной ему потребности изящного. Он купил с десяток картин, изображающих
исключительно дам в различных обстоятельствах жизни. У одной, например, была
спущена с плеча рубашка, и внизу подписано: "NaГЇvetГ(C)",
- Махоркин, - отвечал капитан, грустно покручивая усы.
- Очень рад-с... сделайте одолжение... не прикажете ли водки? эй,
Мишка!
Махоркин, однако ж, молчал. Он все продолжал осматривать комнату;
потом, не говоря ни слова, отправился в другую, которую тоже осмотрел, потом
в третью и, наконец, в четвертую, где была спальня Вологжанина. В каждой