"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

временщикам. Нет, дудки! За меня - закон.
Увидя наконец, что он разорен и на улице - исконный дворянин смирился в
своей дворянской гордости и пошел к князю... но порог обивать ему не
пришлось.
После смущения и робости в приемной светлейшего, он получил слово
Потемкина, что все будет сделано по справедливости и по закону.
Стало быть, теперь барышня Саблукова будет даже богатой невестой!
Приезжий нежданно в Россию, прямо во дворец князя Таврического, кавалер
Морельен и маркиз де ла Тур д'Овер сидел внизу, в горницах, отводимых для
гостящих у князя родственников и благоприятелей из провинции. Маркиз был
окружен по указу князя и всеми удобствами и почетом. Даже особая четверка
цугом и карета была в его распоряжении. Маркиз уже три раза выезжал и видел
всю столицу, был у обедни и в гостях у своего католического пастора. Сидя у
себя в сумерки и вечером, он постоянно играл на скрипке, и все кругом -
чиновники и люди, даже арапы и калмычки - заслушивались игры маркиза.
Калмычат, прикурнувших в коридоре близ дверей его горницы, отогнать было
нельзя.
Маркиз был человек лет двадцати пяти, высокий, красивый, с южным типом
лица, чернобровый, с карими глазами и задумчивым взглядом. Было, однако,
иногда в глазах его что-то странное... Глаза бегали, косились беспокойно...
Но определить эту особенность лица трудно было бы. Точно он будто по
пословице обеспокоен: "Знает кошка, что мясо съела!" Может быть, там у себя
в отечестве совершил какое преступление да и дал тягу... А стал говорить,
что эмигрант и от революции бежал; газеты и поверили и на весь мир
оповестили. Может быть! Но вряд ли...
Кой-кто из чиновников князя, понимавших по-французски, уже познакомился
с маркизом и бывал у него и днем и вечером. Он охотно играл и с улыбкой
самодовольства принимал похвалы себе и своему дарованию. Вдобавок оказалось,
что он отлично говорит по-немецки, а так как язык этот был очень
распространен в Петербурге, то и в канцелярии князя многие знали его...
Нашлись живо у маркиза и собеседники... Он был веселый и болтун и
рассказывал им многоречиво про свой дворец в Париже, про двор короля
Лудовика и балы и торжества, про революцию, про свое разорение, бегство.
- Нас теперь много в Германии! Во всех городах есть эмигранты, и все
бедствуют. Уроки дают, лавочки заводят и торгуют чем попало, больше
нюхательным табаком. Мой кузен виконт де ла Бар живет особым талантом.
Силуэты делает. Как? Да вырезает из черной бумаги портреты - и одно лицо и
во весь рост, миниатюры делает. И я умею.

VIII

Князь всякий день собирался призвать маркиза - расспросить, заставить
сыграть, но за недосугом все откладывал. За время его хворания накопилось
столько дела, спешного письма и вообще занятий государственной важности, что
он почти не выходил из кабинета, переходя от письменного стола на диван, где
принимал обыкновенно всех имевших до него дело, нужду, просьбу... А таких
было много. Брусков всякий день нетерпеливо ждал свидания маркиза с князем.
Нетерпение его росло с часу на час. Он волновался и видимо истомился. На
расспросы матери о причине его волнения он объяснил, что смущен мыслью, как
маркиз Морельен понравится светлейшему.