"Евгений Андреевич Салиас. Пандурочка " - читать интересную книгу автора

одна очень маленькая и быстрая в движениях, а другая полная и грузная, едва
ползущая по снегу.
- Слава Богу! - воскликнул поджидавший. Женщины сели в сани.
Молодец уселся на облучке около ямщика и... все исчезло!
И так исчезло, как только в сказках бывает!
Через час после исчезновения тройки лихих коней в усадьбе началось
вдруг сильное движение, беготня, оханье и сущий Вавилон.[7] Барыни не было
нигде... Капитанша пропала, как иголка. Оно, при ее маленьком росте, было
бы, пожалуй, и немудрено, но здоровенная Макарьевна тоже пропала.
Старик пандур волновался, ничего не понимая, не зная, как объяснить
шутку жены или прихоть... Хорошо ли в поздний час ночи отлучиться погулять
на деревне! А здесь, в лесу, оно было и опасно... Вокруг и близко видали
волков зачастую...
Обождав, обшарив все мышиные норки в доме, во дворе и в саду и вокруг
усадьбы, капитан стал терять рассудок и вдруг побежал к речке, на прорубь,
где брали воду для хозяйства.
"Ведь она все грозилась прорубью этой?!"
Пандур не соображал, что найти кого-либо, ухнувшего в прорубь, можно
только весной, да и то не на самом месте, а ниже по течению. Он тоже забыл,
что если его Аннушка и утопилась, то зачем же пригласила с собой под лед и
Макарьевну.
Однако сама "правда" потихоньку стала приближаться к разуму старого
ревнивца и стала выступать все ближе и яснее.
"Может ли это быть?! Купецкого сына на капитана?! Кукушку на ястреба?!"
"Да и был ли он болен?"
"А хворость смертельная, что именуется узрешихой... Уз решихой, уз
решительницей. Их уз! Брачных уз!"
Пандур, дрожа всем телом, вернулся в дом, прошел в спальню вероломной
супруги и опустился грузно в кресло.
"Это самое, где сидела часто старая бестия!"
"Да! Это все она, старая. Все она..."
Все в спальне, будто подшучивая над барином-помещиком, начало вдруг
подпрыгивать, плясать и вертеться. Все пошло ходуном. Кровать, стол, шкаф,
стулья...
Старик закричал...
Прибежавшие на крик буфетчик и горничная увидели старого барина на полу
и посинелого лицом. Горничная в перепуге бросилась звать людей, а буфетчик
присел около барина на полу. Барин бормотал что-то и страшно глядел, а там
задергал правой рукой без толку, но наконец толку добился... Рука дернулась
сильнее, к самой груди, и он перекрестился.
Буфетчик перекрестился тоже и заплакал.

VIII

Был уже конец ноября.
В новом городе Екатеринославле, на постоялом дворе, уже месяц целый
пребывала парочка проезжих: молодой красавец-офицер из армии князя
Потемкина, а с ним его сестра, провожающая его чуть не до самой границы
Турции, но едущая собственно к родственникам.
Это обстоятельство нисколько не удивляло хозяина двора и других лиц.