"Игорь Сахновский. Человек, который знал все" - читать интересную книгу автора

Но та же Ирина его как могла отговаривала, вплоть до ссоры, - он все-таки
пошел, отдал свой паспорт Руслану, пухлому мальчику с боксерским загривком,
и отправился в ночную смену, снабженный пакетиком Ирининых бутербродов.
Для начала райской планиды потребовался скрупулезный пересчет сокровищ,
загромождающих конуру киоска. Это называлось приемом товара. "Считай-считай!
Жвачек - двести семьдесят три". - Дневная продавщица Анжела, сдавая смену,
оранжево накрасила губы и, не стесняясь, подтянула черные колготки. Перед
уходом успела похвастаться: "Сейчас пойдем с девчонками сухонького накатим".
Потом заехал Руслан за выручкой, придирчиво оглядел витрину и на прощанье
пошутил: "Короче, девствуй!"
Ночь прошла без происшествий. За первые три часа торговли выручка
составила половину его месячной зарплаты в Институте истории. После полуночи
покупательский напор ослаб. В четыре утра подошел мужик в рваной кожаной
куртке в обнимку с рыдающей теткой и затребовал "самого дорогого".
- Что именно? - не понял Безукладников.
- Ну, блин, самое дорогое по цене!..
Самым дорогим был французский коньяк "NAPOLEON", предположительно,
польского разлива. Тетка рыдала без передышки. Парочка удалилась, а через
полминуты неподалеку прозвучал удар бутылки об асфальт.
Наутро выяснилось, что Александр Платонович почти ничего не заработал,
поскольку - недостача. Сменщик Володя, видя его подавленность, хмыкнул:
"Обычная херня. Ты за Анжелкой считай получше".
В следующую торговую ночь, при всем арифметическом усердии, финансовый
крах повторился в точности, один к одному. Причем в обоих случаях суммы
недостач совпали - стоимость бутылки сухого вина.
- Я тебя просила, не суйся туда! - Ирина была убита. - Теперь тебя
заподозрят.
Она достала из шкафа розовый мускат - их общую драгоценную заначку со
времен доисторического отдыха в Крыму.
- Пойди отдай. И, пожалуйста, больше не ходи к ним!
Он долго пытался всучить Руслану эту бутылку, чувствуя себя героем
спектакля "Раскаянье вороватого завхоза". Руслан от муската решительно
отказался и отдал без лишних слов паспорт. На этом торговая карьера
Безукладникова себя исчерпала. Зато какие два утра были у них с Ириной,
когда он, вернувшись после ларька, залезал к ней под одеяло и она, сонная,
буквально плавилась, обтекала его. Потом одеяло сбивалось к ногам, Ирина
усаживалась верхом, и он не переставал счастливо поражаться "неправильности"
ее тела: полновесные груди над худыми ребрышками, узкие плечи и пышный низ.
Обычно же по утрам жена была неприступно хмурой и терпеть не могла,
если Безукладников своими нежностями мешал ей краситься перед работой. (Хотя
зачем, думал он, так уж приукрашиваться, работая в детской библиотеке?)
Впрочем, позывы к нежностям - взаимные или односторонние -становились
такой же редкостью, как и денежные поступления;
Александру Платоновичу уже не казалась кощунственной мысль, что между
этими вещами есть прямая зависимость. Мужчина без гроша в кармане терял
право на женскую приязнь, считаясь как бы и вовсе не мужчиной. Конечно,
Ирина ничего такого не высказывала и скорей всего не думала, но от этого
было не легче.
Все чаще Безукладникова мучила, словно кислотой разъедала, жалость к
жене, бедно одетой, лишенной по его вине - по чьей же еще? -приличной обуви,