"Игорь Сахновский. Человек, который знал все" - читать интересную книгу автора

"А может, я тебя убить хочу". - "Тоже мне, Фредди Крюгер нашелся!" - Люба
фыркала, но в глазах мелькало любопытство. Он душил ее старательно и долго,
чуя, как под варежкой ломается горловой хрящ. Прежде чем уйти, зачем-то пнул
оголившееся бедро, а еще потом, холодея, сообразил, что девочка могла быть
дома не одна... Любу Высоцкую хоронили всей школой. Виталик Сурин плелся в
самом хвосте процессии, чувствуя себя вождем и организатором всего этого
действа. С тех похорон ему запомнилась острая зависть к оркестрантам,
исполнявшим гундосый марш с каким-то особым, хозяйским пониманием смерти.
Больше в свои школьные годы Виталик никого не убивал, если не считать
двух соседских кошек и одного раненого голубя.
Туманную юность наметим пунктиром.
Аттестат зрелости, навсегда утерянный сразу же в день вручения. Краткая
безответная страсть к фигурному катанию на коньках. Попытки сдавать в аренду
обустроенные площадки для рэкета. Тяжелое алкогольное отравление в
туристической поездке по культурным центрам Европы. Изнасилование пожилой
проводницы в купейном вагоне поезда "Симферополь - Москва", замятое
благодаря двухсотдолларовой компенсации и ползанью на коленях в тамбуре с
клятвенным признанием в любви. Угон пожарной машины непосредственно с места
пожара. Два принудительных визита в органы дознания, где Виталик сразил всех
умением запудривать мозги и уходить в глухую несознанку. Вот, собственно,
почти полный список личных рекордов Сурина в молодые годы.
Однако своего творческого зенита Виталик достиг уже в рядах влиятельной
уктусской группировки. Он не был лидером, но талантливо исполнял самые
нужные, по его мнению, функции - инкассатора и уборщика.
Коля Шимкевич, которому он подчинялся напрямую, отлично знал, что
Виталик, доставляя нужным людям энные суммы, время от времени аккуратно
отстегивает коечто лично для себя, так сказать, "округляет" в свою пользу. И
Колю это устраивало, поскольку означало, что инкассатор Сурин скорей всего
не убежит сегодня-завтра с набитой сумкой в далекие поля.
А в качестве уборщика Виталик уже имел весомые заслуги. Он убирал часто
и с удовольствием. Хоть иногда и шумно, с дурными спецэффектами, зато
наверняка. И ни разу не влип. Таможенника Лешу, например, он убрал идеально
чисто - просто выронил с балкона, с девятого этажа, заставив написать
прощальную записку. Но с Луцким явно перестарался. Когда Сурин со стволом
вошел к нему в спальню, тот начал орать как резаный и заслонять лицо руками,
пухлыми ладошками наружу. Вот эти ладошки почему-то и взбесили Виталика:
сперва он их прострелил насквозь, а потом крошил и расквашивал до
неузнаваемости уже мертвое лицо. Жена Луцкого сидела по-мышиному тихо,
запертая в ванной. О ней Сурин даже не вспомнил. С этой уборки он уехал
грязнющий, словно трудился на скотобойне.
Как-то раз у Шимкевича в депутатском офисе гостил важный партийный
босс. Пили "Хеннесси". Разговор, понятно, шел о партийном строительстве.
- А х...ли он зал...ается! - восклицал гость.
- Тоже правильно! - отвечал Шимкевич. - Х...ли зал...аться?
Назревало взаимопонимание.
Уборщик Сурин, от нечего делать бродивший по офису, сел поблизости на
диванчик послушать про большую жизнь.
- ...Пусть тогда и херачит свою политику! - продолжал гость.
Шимкевич поднес бокал ко рту, ласково глядя на Виталика.
- Брысь отсюда, - проронил он и выпил.