"А.Сахаров(редактор). Николай II (Том II) ("Романовы" #21) " - читать интересную книгу автора

- PapГЎ, а далеко отсюда Екатеринбург и Тобольск? - спросил шепотом
Алексей отца, чтобы свитские не услышали, как он слаб еще в географии
России.
- Екатеринбург - это на Урале, верст с тысячу отсюда, - так же шепотом
ответил царь, - а Тобольск - уже в Сибири, еще верст с полтысячи птичьего
полета... Ты вырастешь, и мы с тобой, Бог даст, отправимся в путешествие,
как меня мой PapГЎ отправил, когда я кончил курс наук... Начнем с России,
чтобы ты увидел ее сказочные просторы... Побываем в Екатеринбурге и
Тобольске...
Из своих комнат во дворце, стоящем за кремлевскими стенами на самом
верху кручи, любовались видом на Волгу, хотя день был серый и холодный.
Когда перешли всей Семьей на пароход "Межень", то стало видно, как ветер
срывает барашки с волн, и слышно его посвистывание в снастях. Поздно
вечером, в темноте, озаренной иллюминацией на обоих берегах, отвалили от
пристани и "побежали", как говорят на Волге, вверх.
Дети были особенно счастливы. Николай радовался, что Цесаревич,
несмотря на боли в ушибленной ноге, из-за которой он почти не мог ходить,
мужественно преодолевал недуг и одинаково с отцом исполнял свои царские
обязанности. Даже Аликс, у которой за последние годы участились приступы
головных болей, чувствовала себя весьма комфортно в теплой и с тщанием
устроенной каюте.
Ясное утро встретило "Межень" и однотипный "Стрежень", идущий в
кильватере со свитой на борту, холодом и сильным ветром. Его порывы
частенько загоняли путешественников в теплое нутро парохода, в
кают-компанию, непременным украшением которой служил до блеска начищенный,
солидно пыхтящий медный самовар.
Обожающие все истинно русское, царские дети то и дело спускались с
палубы "погреться и побаловаться чайком" с разными купеческими сластями.
Разборчивая в еде Александра Федоровна, сидящая в Царском Селе на какой-то
особенно тощей диете, на реке не утерпела и отведала "волжского меню".
Кулебяки, расстегаи, ватрушки и другие русские изобретения показались ей
особенно вкусными именно здесь, на просторах Волги.
Государь почти не сходил с капитанского мостика. Он только переходил на
подветренный борт, когда пароход, следуя изгибам фарватера, должен был круто
менять галс.
Состояние эйфории весь день не отпускало Николая. С мостика он особенно
ощущал широту великой, русской реки, мягкую прелесть ее всхолмленных
берегов, уже одевшихся сочной зеленью. Чистые деревни, пашни, заливные луга
с пасущимися стадами и городки, сбегавшие своими горбатыми улицами к Волге,
в прозрачном холодном воздухе под ярко-голубым небом были видны до
мельчайших деталей, как на полотне старого мастера. Повсюду, на обоих
берегах, у самого уреза воды, стояли и бурно приветствовали Государя
тысячные толпы людей. Многие пришли заранее, из дальних от Волги сел и
деревень, видимо, ночевали на берегу у костров, боясь пропустить пароход с
царем на борту.
Некоторые, завидев "Межень" и фигуру Государя в шинели рядом с
кряжистым капитаном судна, входили на отмелях далеко в воду, а то и
пускались вплавь к пароходу, чтобы быть хотя бы на несколько саженей ближе.
Горячая любовь и благодарность к своему народу застилала очи
Императора. Тем, кто ближе всех подплывал к борту парохода, он особенно