"А.Н.Сахаров(редактор). Петр III ("Романовы" #12) " - читать интересную книгу автора

нему - она как будто не могла отвести от него взор. Ему пришлось напрячь всю
свою волю, чтобы не опуститься пред ней на колена со страстно протянутыми
руками.
Низко склонившись пред государыней, Мариетта начала танец, дававший ей
возможность показать весь блеск своего искусства и всей своей прелести.
Балет был простой. Спутницы Томазини старались поймать её, а она пыталась
ускользнуть от них, то увёртываясь из их рук, то отскакивая прыжками. Всё
новые и новые прелести открывались в беспрестанно менявшихся положениях этой
очаровательной пляски; каждая поза, как ни была она мимолётна, выказывала на
мгновенье свою пластическую красоту. Очаровательную игру Мариетта дополняла
чудесной, полной экспрессии мимикой. По временам, когда ей удавалось
ускользнуть из рук преследовательниц, пытавшихся схватить её, её подвижное
лицо выказывало такую насмешливую, хитрую радость, что можно было подумать -
вот-вот раздастся чистый, звонкий смех с этих милых губ; иногда, в тех
случаях, когда в сложных изгибах танца ей почти не оставалось лазейки, куда
бы ускользнуть, её лицо выражало такое боязливое беспокойство и в то же
время такую надменную, готовую на всё решимость сопротивления, что зритель
готов был бежать к ней на помощь, чтобы спасти её от преследовательниц.
Во время всего балета она, казалось, ни на секунду не отводила взора от
Бломштедта; во всё время танцев он видел устремлёнными на себя эти
мерцающие, пламенные глаза - точно взор картины-портрета, преследующий
повсюду зрителя. Казалось, что всё своё искусство Мариетта показывала только
для него одного, хотя в то же время при каждом новом варианте балета она
отвешивала низкий поклон по направлению к царской ложе. Когда же наконец по
окончании короткого интермеццо прекрасная крестьянка была поймана спутницами
и сжалась, даже и в последний момент пытаясь сопротивляться, она откинула
голову в сторону и поглядела на молодого человека таким молящим о помощи и в
то же время вызывающим взором, что последний еле-еле мог удержаться, чтобы
не броситься вперёд и не унести её на руках со сцены.
Танец кончился; танцовщицы отступили назад в глубину сцены; Томазини
тоже поднялась, снова сложив руки на груди, склонилась пред императорской
ложей, в которой молодой великий князь хлопал в ладоши в полном восторге.
Затем она совершенно естественным образом подошла к группе крестьян, к
которой подходила костюмом, опёрлась на руку барона Бломштедта и склонилась,
точно обессиленная, на его плечо. Молодой человек ощущал дрожь её чудного
тела, он видел колебание её груди, лишь отчасти закрытой тонким кружевом; он
чувствовал, как её душистые волосы касались его щеки; не в силах сдерживать
возбуждения, он обнял рукой её за плечи и притянул к себе крепче. Никто не
обратил на это внимания - всё это могло входить в программу представления.
Главные персонажи снова принялись за прерванный балетом диалог, и пьеса
пошла своим ходом дальше.
Вдруг императрица махнула рукой; обер-камергер поднял жезл и протянул
его к сцене.
- Стой, стой! - крикнул за кулисами Волков. - Её императорское
величество приказывает перестать!
Императрица выпрямилась и перегнулась через барьер ложи. Она смотрела
на незанятые места партера и на пустые ложи.
- Утомительно смотреть, - произнесла усталым, но слышным даже на сцене
голосом, - на пустой театр; да и актёрам моим невесело, должно быть, играть,
не имея зрителей. Алексей Григорьевич, - обратилась она к фельдмаршалу графу