"А.Н.Сахаров (редактор). Иоанн Антонович ("Романовы" #10) " - читать интересную книгу автора

девушкой, и платил ей взаимной страстью, или же в пылкой её любви он видел
только удовлетворение своего тщеславия и суетности. Быть может,
таинственность и опасность такой любви придавали, в глазах Линара, особый
привлекательно-романтический оттенок сближению его с принцессой: самолюбию
победоносного красавца могло быть очень приятно присоединить к числу
изнывавших по нему дочерей Евы и будущую, по всей вероятности, наследницу
русской короны. Между ней и Линаром завязались письменные сношения. Не имея
случая часто видеться, принцесса и граф обменивались между собою
записочками, которые не дошли до нас, и потому нельзя знать, содержали ли
они в себе только пустые весточки друг о друге, или были наполнены
пламенными признаниями и взаимными клятвами любить друг друга вечно, до
гробовой доски. Какого бы, впрочем, содержания ни была эта переписка, но она
довольно долго велась между принцессой и графом, и если верить дошедшим до
нас сказаниям, то г-жа Адеркас в разговоре своём с леди Рондо* не была
вполне откровенна. Наставница принцессы не только снисходительно, как на
детскую забаву, как на невинное развлечение, смотрела на каллиграфические
упражнения своей питомицы, но даже сама способствовала передаче пересылаемых
и с той и с другой стороны цидулок. Статься может и то, что такие послания,
проходя предварительно через цензуру наставницы, ограничивались только тем,
что в отношении любви не имело никакого существенного значения, и потому
гувернантка принцессы, побывавшая при различных европейских дворах того
времени, где девическая скромность - хотя бы и принцесс - не считалась
необходимой добродетелью, не видела особой важности в маленьких грешках
своей царственной воспитанницы.
______________
* Жена английского резидента при русском дворе в царствование
императрицы Анны Ивановны, леди Рондо была в дружеских отношениях со многими
лицами из ближайшего окружения принцессы Анны Леопольдовны.

Но возвратимся к Анне Ивановне.
Постоянные её обеды с семейством Бирона не бывали только в самые
торжественные дни. В эти дни государыня кушала в публике. Тогда она садилась
на трон, устроенный под великолепным бархатным балдахином*, украшенным
золотым шитьём и такими же кистями, имея около себя с одной стороны
цесаревну Елизавету Петровну, а с другой принцессу Анну Леопольдовну. На
этих торжественных обедах выказывалась вся роскошь и пышность тогдашнего
петербургского двора. На столах блестели и изящный богемский хрусталь, и
севрский фарфор, и серебро, и золото в изобилии, поражавшем иностранных
гостей. Но всех тогда поражало ещё более одно особое обстоятельство: Бирон
на это время сходил с высоты своего величия. Он являлся тут не застольным
бесцеремонным собеседником императрицы, но почтительно прислуживал ей в
звании обер-камергера, которое он сохранил за собой и по получении
герцогского сана. В последние годы царствования Анны Ивановны торжественные
обеды давались очень редко, по всей вероятности, ввиду того, чтобы не
низводить владетельного герцога Курляндского на степень простого царедворца.
______________
* В старину балдахином называли украшенный навес на столбиках.

Во время одного из тех ежедневных обедов, о которых мы упомянули выше,
сидели за одним столом с императрицей герцог с герцогиней, двое их сыновей и