"А.Н.Сахаров (редактор). Екатерина I ("Романовы" #7) " - читать интересную книгу автора

взгляде на застывшие черты, которые уже потеряли выражение страдания.
У самого Никитина выкатилась слеза. Проступили слёзы у Ильиничны, и она
молвила государыне:
- Ваше величество, в горе своём повелите портрет оставить на время в
траурной...
- Да, да, поставь, Иван Никитич, свою живопись сбоку ложа государева, -
отдала приказ императрица.
Никитин поклонился и вышел.
Её величество погрузилась в думу, унёсшую далеко-далеко мысли
августейшей повелительницы России.
Уже начало темнеть, а Екатерина I всё сидела, сосредоточенная и унылая.
Зная сам расположение дворца, Балакирев, разумеется, не останавливался,
следуя за генералом до самой комнаты её величества, где уже царил полумрак.
С уменьшением дневного света на ярко-красном фоне стен, даже в светлой
комнате, ближайшие предметы потеряли свою обычную резкость и угловатость, а
задние слились совсем с потемневшею стеною. Государыня сидела в глубине
комнаты на канапе, вся в чёрном.
Бледное лицо её величества теперь одно резко выделялось из мрака,
приятные черты приобрели особенную миловидность и трогательную доброту.
Холодный воздух, однако, и на коротком переходе от дома Ушакова успел
несколько освежить воспалённый от прилива крови мозг Балакирева, и сердце
его теперь почувствовало потребность: скорее разделить своё горе.
Подступив с поклоном к её величеству, Балакирев услышал милостивые
слова, произносимые голосом, способным тронуть всякого, а не только его в
теперешнем положении:
- Я очень рада, что вижу тебя, Иван, здоровым и могу, за верность твою,
наградить тебя... проси, чего ты хочешь? Мне известно всё, чем ты за меня
пожертвовал.
- Всем, государыня, что привязывало меня к жизни. Я... всё...
потерял... и... остаюсь, не знаю зачем, жив... неключимый... - Тут громкие
рыдания перервали останавливавшуюся от волнения речь его. Он упал па колена
перед государынею и, у ног её, склонясь почти до пола, плакал, как ребёнок.
Он всё забыл, кроме своего горя, с полнейшим ощущением бесприютности.
Из глаз молодого вдовца слёзы лились неудержимым потоком, и с каждым
всхлипыванием поток этот прорывался всё стремительнее.
Екатерина наклонилась к плачущему и нежно, как мать, водила царственною
рукою своей по влажным кудрям его.
- Плачь, плачь... Это лучше тебе, - тихо и ласково говорила
государыня. - Знаю, как тяжелы твои потери...
И Иван плакал, сперва громко, потом навзрыд, потом тише, без слов.
Никто не прерывал его.
Ушаков, стоя близко, казалось, испытывал сам, в первый раз в жизни,
что-то похожее на жалость. Екатерина I, ласкою успокаивая плачущего, сама
расстраивалась больше и больше.
Наконец, не будучи в состоянии владеть собою, царственная вдова
почувствовала, как по щекам её заструились слёзы. Они закапали на остывавшее
уже лицо Балакирева и оказались лучшим средством для приведения его в
сознание. Он как бы очнулся, схватил руку государыни и поцеловал с такою
беззаветною признательностью, что, живо почувствовав силу её, государыня
взяла верного слугу за голову и, приподняв, прошептала: