"Юрий Львович Сагалович. 59 лет жизни в подарок от войны " - читать интересную книгу автора

командиру полка!"
"Младший лейтенант Сагалович по вашему приказанию прибыл!" С дневного
света в полумраке блиндажа не всех сразу различаю. Молчание, командир полка
пристально смотрит мне в лицо: "Назначаю Вас командиром взвода пешей
разведки полка". Мне только-только исполнилось двадцать лет, вначале я
воевал пулеметчиком и был ранен. Потом меня учили на минометчика, переучили
на стрелкача, и вот назначают разведчиком. Я мог представить себя кем
угодно, но меньше всего разведчиком: ни по характеру, ни по образу мыслей,
ни по моим физическим данным, как мне казалось, я никак не соответствовал
сложившемуся у меня представлению о разведчиках.
Для меня разведчики были существами высшего порядка. Однако я выдавил
из себя "Есть". Может быть, подсознательно сработал внушенный мне принцип:
"На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся". Стоявший против меня
капитан Еременко подмигнул мне. Оказывается, его накануне назначили ПНШ-2,
т.е. помощником начальника штаба полка по разведке, и он тогда же приглядел
меня себе во взводные, не сказав мне об этом ни слова.
У меня есть только косвенные свидетельства моих "разведывательных"
качеств. Во-первых, хотя меня больше ругали, чем хвалили, но все-таки из
разведки не выгнали. Во-вторых, когда уже после второго ранения я вернулся в
полк на прежнюю должность, половина моего взвода была еще цела, и они
встретили меня тепло. Ошибиться я не мог.
Итак, состоялось неожиданное и ошарашевшее меня назначение. Был вызван
мой помкомвзвода, ст. сержант Максимов, который весьма вежливо и
предупредительно, тем не менее подчеркивая трехлетнюю разницу в возрасте,
проводил меня в блиндаж взвода и представил разведчикам. Я узнал, что
прежний взводный, лейтенант Пегарьков, ранен три дня тому назад, что
разведчики его уважали за храбрость и заботливое к ним отношение.
Мои дальнейшие действия и поведение определялись не только приказами
моих начальников и требованиями устава, но в не меньшей степени еще тремя
факторами: не противопоставлять себя воспоминаниям теперь уже моих
разведчиков о предыдущем командире; быть во всяком случае не хуже, чем он; и
преодолеть сомнения в том, что я, быть может, на самом деле не обладаю
необходимым набором качеств разведчика. Впрочем, по мере накопления опыта, а
главное - с ростом количества успехов, эти сомнения постепенно ослабевали
(хотя и не исчезли совсем).
Чего я так и не приобрел, так это жесткой командирской
требовательности. По-настоящему я применял ее при нарушениях этических норм.
Любую группу, которая выполняла сколько-нибудь опасное задание, я всегда вел
сам. У меня хватало духу приказать отправиться на задание малочисленной
группе без моего личного участия, только если задание было не очень опасным
или не очень значимым. При взятии языка мне не полагалось быть в группе
захвата, но в группе нападения я был всегда.
Вообще, я уверен, что личное наиактивнейшее участие взводного во всех
заданиях, независимо от жесткости его характера, было необходимым условием
успешного командования. Лучше любой команды - полнейшее взаимопонимание с
полуслова, а иногда - проверенный и надежный принцип "делай как я". Не
скажу, что во всех случаях это давалось мне легко. Тем не менее я заставлял
себя незаметно для моих подчиненных преодолевать чувство опасности, иногда
страшной. В противном случае - налицо было бы шкурничество, что на фронте,
мягко говоря, не прощалось. Я не мог быть исключением.