"Юрий Сафронов, Светлана Сафронова. Внуки наших внуков" - читать интересную книгу автора

На третий день туман рассеялся. Мы вышли из дома и увидели, что солнце
скрылось за горизонтом. Наступила полуторанедельная ночь.
Более красивого зрелища, чем эта ночь, я никогда не видел. В просветах
облаков полыхали, переливаясь всеми цветами радуги, величественные волны
света: это было свечение неба, более грандиозное и яркое, чем земные
полярные сияния.
Ламель обратил наше внимание на то, что с заходом солнца не наступило
резкого похолодания; сказывалась близость теплого океана.
Растения по-разному реагировали на похолодание. Одни обернули свои
широкие листья вокруг ствола и стали похожи на высокие бутылки. Другие,
имевшие разрезные листья, скатали их в тугие клубки и издали напоминали
новогодние елки, обвешанные шарами; с наружной стороны листья покрывал
густой слой длинных серебристых ворсинок, предохранявших мякоть листа от
холода. У третьих листья совсем поникли и почернели. Были такие растения,
которые реагировали на похолодание лишь изменением цвета. Впрочем, цвет
изменили все растения: они стали зеленоватыми, а порой даже голубыми.
Но любоваться природой было некогда. Мы спешили закончить монтаж
управляющих установок до снегопада.
- Тщательно проверяйте изоляцию, - несколько раз напоминала нам Елена
Николаевна, когда мы приступили к укладке сверхвысоковольтных кабелей.
Через несколько дней закружились пушистые снежинки. Температура упала
ниже нуля. Снег с каждым часом усиливался, а потом повалил большими
рыхлыми хлопьями. За несколько часов он покрыл землю таким слоем, что мы
проваливались в него по пояс. Низкорослые растения оказались целиком
погребенными под толстым снежным покровом.
Для нас снег был большой помехой в работе. К счастью, сборка подходила
к концу.
На двадцатый день нашего пребывания на Венере все было готово к запуску
ракеты со специальным атомным зарядом.
- Через полчаса будьте все на командном пункте, - сказала Елена
Николаевна после завтрака. Но ее предупреждение было лишним. Все, в том
числе и биологи, не сговариваясь, отправились туда.
- Волнуетесь? - спросила меня Елена Николаевна.
- А вы разве нет?
- Я тоже. Пройдет какой-нибудь час - и исчезнут все наши сомнения:
будет уже совершенно ясно, ошибались мы или нет. Когда вложишь столько
труда в какое-нибудь дело, то невозможно не волноваться за его судьбу.
- Вы правы, - заметил я. - Это, по-моему, испытал каждый исследователь.
Помню, был у меня на заре научной деятельности случай. Писал я тогда одну
работу по теории атомного ядра. Составил новые уравнения, вывел все
формулы, показал специалистам, а они только ухмыляются: дескать, теорий-то
много, а вот с практикой они что-то не сходятся. Меня это задело. Молод
был тогда, энергии хоть отбавляй, а вот выдержки еще не хватало - горяч
был. Ну и повздорил с одним профессором из Академии наук.
Я ему свое, а он мне свое. Я ему говорю: "Все то, что вы сейчас
определяете в лаборатории экспериментально, можно получить с карандашом в
руках, сидя за столом". Он посмотрел на меня так пристально-пристально,
брови нахмурил и спокойно отвечает: "Ну что же, если вы так уверены в
своей теории, то попробуйте найти несколько зависимостей со своим
карандашом, а я их тем временем получу в лаборатории экспериментально.