"Юрий Сафронов, Светлана Сафронова. Внуки наших внуков" - читать интересную книгу автора

- Вы моргали, - сказал Виктор. - Ничего не поделаешь, полчаса, не
мигая, никакой человек не просидит.
- Да, глаза получились хуже. Зато остальное - точная копия, - сказал я.
- Ваш прибор - настоящий художник, надо только подбирать ему подходящую
натуру.
- Художник, говорите? - вдруг вмешалась в разговор Елена Николаевна. -
А ну-ка, Виктор, дайте мне лист бумаги и карандаш.
Она села, взяла бумагу и карандаш и, изредка поглядывая на меня, за
пять минут набросала мой портрет и подала нам.
- Ну как, теперь видите разницу между машиной и человеком?
Я взглянул и сразу понял, что хотела этим сказать Елена Николаевна.
Машина и она рисовали портрет одного человека, но как различны получились
изображения! И совсем не потому, что одно было написано масляными
красками, а другое карандашом. В наброске не было такой точности в
деталях, как на холсте, он был несколько схематичен, сделан крупными
штрихами, в довольно резкой манере, но тем не менее я на нем был более
похож на себя, чем на холсте. Елена Николаевна сумела очень тонко схватить
характерное выражение моего лица, мою манеру поджимать нижнюю губу и
слегка хмурить брови, а на холсте это совершенно терялось во множестве
совершенно лишних деталей. Да, человек не просто копирует, он мыслит,
отбирает и передает не только предмет, но и свое впечатление от предмета.
Он творит.
- А вы, оказывается, прекрасно рисуете, - обратился я к Елене
Николаевне.
- О, Елена Николаевна - превосходный график, - сказал Виктор Платонов.
- Вышло несколько книг с ее иллюстрациями.
Несмотря на то, что прибор Виктора действительно не был художником, он
отлично отвечал своему назначению копииста, и я заинтересовался им и с
того вечера принялся помогать Виктору.
Незаметно прошло еще полтора месяца. Я окончательно привык к новому
миру, к новому укладу жизни, научился обращаться с новой техникой и
перестал, наконец, походить на любопытного ребенка, приехавшего из глухой
деревни в большой индустриальный город. Привык я и к смешанному языку, на
котором объяснялись мои новые друзья, и, уже не замечая, сам вставлял в
свою речь слова и фразы не только на английском языке, который я знал
раньше, но и на других языках.
После неудачного опыта в подземной лаборатории вся наша дальнейшая
работа зависела от результатов расчета четвертой пульсации. Нам важно было
выяснить, совпадут или нет экспериментальные данные с теоретическими.
Расчеты производил Чжу Фанши в Филадельфии, где только что установили
новую вычислительную машину. Мы с нетерпением ждали от него сообщений.
Но Чжу Фанши что-то тянул, хотя, по нашим подсчетам, результат уже
давно должен был быть готов. И вот, наконец, на столе Елены Николаевны
зазвонил телефон. На экране появилось лицо Чжу Фанши.
- Наконец-то, Чжу! Говорите скорее, что там у вас получилось? -
заторопила его Елена Николаевна.
Чжу Фанши чуть улыбнулся и, немного коверкая русский язык, сказал:
- Здравствуйте, Елена Николаевна! Как у вас дела?
- Все по-старому. Здравствуйте! Что у вас сегодня за невыносимая
вежливость?