"В.Сафонов. Дорога на простор." - читать интересную книгу автора

По росам одного и того же утра из станиц, городков и выселков на
приземистых коньках, с гиканьем, свистом и песнями вылетели казачьи
ватажки. В степях, где-нибудь у кургана, у древнего камня на перепутьи
неприметных степных сакм - собирались они в полки.
Только что вывел Бурнашка Баглай на середину круга черную, плечистую,
большерукую женщину, прикрыл ее полой, снимая бесчестье с немужней жены,
печаль с горькой вдовицы, только что "любо, любо" прокричали в кругу, а уж
сидел беспечальный исполин в седле, кинув жену свою, Махотку, в станице, -
и чуть не до земли пришлось опустить ему стремена: казалось - задумайся
он, и конь проскочет между его ног, оставив его стоять.
Сладко сжималось сердце Гаврюхи, когда в первый раз поскакал он с
казаками в широкую степь.
Для грозного удара размахнулся султан - "царь над царями, князь над
князьями". И, конечно, не какая-то хмельная ссора казака с азовским
барышником была причиной этого удара. Сказочно, неудержимо выросла Русь.
Вот она уже на Каспии. Вот уже по Тереку прохаживаются русские воеводы. И
русский Дон течет к турецкому Азову.
Две руки протянули султан и Гирей-крымский: одну - чтобы задушить
русскую Астрахань, другую - чтобы задушить Дон.
По степной пустоте пришлось тянуть те руки, через Дикое Поле вести не
только конницу, но и тяжелое войско.
А вокруг него закружились казачьи полки и ватаги.
Они отбивали обозы. Они истребляли отсталых и тех, кто отбивался от
лагеря. Они резали пуповину, соединявшую войско с Азовом.
Незримая смерть проникала каждую ночь и внутрь турецкого лагеря,
вырывая из числа верных слуг паши десятки крымцев и янычар.
И паша, истомленный этой войной с невидимками, отослал самые тяжелые
пушки назад в Азов, чтобы облегчить войско, и только легкие волоком
поволок через степи.
А казакам не надо было волочить пушки. На своих конях, быстрые и
потаенные, как волки, казаки рыскали вокруг вражеского стана, укрываясь по
балкам, ложбинкам, за низенькими бугорками. Из шатра паши в темноте
доносились звуки струн. Повозки двигались с войском. В них были женщины,
сундуки с одеждами, походными вещами паши и казной.
Рюха жил, как и все, - на коне. Часто спал, не слезая с седла. Ел
овсяные лепешки и черные, выпревшие в лошадином поту под седлом ломти
конины и баранины.
Турецкая оперенная стрела пронзила ему плечо.
Бурнашка стал лечить рану травами. Он знал мяун-траву, царь-траву,
жабий крест, Иван-хлеб, плакун-траву. Возясь с листочками и корешками, он
пространно рассказывал об их чудесных свойствах, и свойства эти были
неисчислимы, потому что каждый день Бурнашка говорил о них все по-новому.
- Ты помни, Гаврилка, - неизменно заключал он тонким голосом, важно
качая головой, - я теперь отец тебе!
Рана зажила.
Поредевшее войско паши подошло к Астрахани. Воевода Петр Серебряный
затворился в городе. Там было неспокойно. Питух у кружала грозил смертью
боярам, вплетая в русскую речь татарскую брань; открыто кучками собирались
недавние ордынцы, помнившие еще хана.
Паша выстроил перед крепостью свою деревянную крепость. Он стоял за