"В.Сафонов. Дорога на простор." - читать интересную книгу автора

расставив ноги. А вокруг вьются струги, стружки, ладьи: там палят, поют и
трубят, плещут весла - целый водяной городок пестро бежит вниз мимо черных
шестов учугов - рыбных промыслов.
Ударили в ковш на майдане. Весь город тут как тут, бабы поодаль, не
их то дело. На пустых улицах в горькой пыли одни голопузые сорванцы играли
с татарчатами.
По крутой дороге шли с реки атаман с булавой, есаулы с жезлами. И
рядом с атаманом, впереди есаулов, шел длинный, весь парчовый человек. Он
искоса поглядывал по сторонам, верно, любопытно было ему поглядеть, но
воли себе не давал, шел осанисто, откинув назад красивую мальчишескую
голову.
Все прошли в середину круга. Там он снял шапку-башню, и, когда на все
стороны кланялся честному казачеству, рассыпались русые кудрявые волосы.
Круг на миг замолчал, потом сдержанно загомонил:
- Небывалое дело!
- Стариков принимали.
- Поношенье Дону - мальца слать...
Истово, невозмутимо гость надел шапку и, кивнул дьяку, властно
откинул голову. Дьяк развернул грамоту и стал читать:
- "От царя и великого князя Руси Ивана Васильевича. На Дон, донским
атаманам и казакам. Государь за службу жалует войско рекою столбовою,
тихим Доном, со всеми запольными реками, юртами и всеми угодьями. И
милостиво прислал свое царское жалованье..."
Жаловал тем, что и без него имели. Но это был торжественный по обычаю
зачин. Самое важное: хлеб, порох, свинец были тут, в бударах; борта их еле
выдавались над водой.
Дьяк не остановился на милости. Длинную грамоту московскую наполняли
бесконечные "а вы бы", "а мы бы..." Казаки не все понимали в велеречивой
грамоте. Но поняли: за милостью шла гроза. Царь корил донцов: по их винам,
буйству и своеволию султан Селим и хан Девлет-Гирей двинулись на Русь.
Извещал: "послали есмы для своего дела" таких-то воевод и таких-то
казачьих атаманов в Астрахань и под Азов. "А как те атаманы на Дон приедут
и о которых наших делах вам учнут говорить, и вы бы с ними о наших делах
промышляли за один; а как нам послужите и с теми атаманами о наших делах
учнете промышлять, и вас пожалуем своим жалованьем..."
И дьяк повысил голос, когда дочел до того места, где царь требовал
схватить главных заводчиков и смутьянов. Про что сейчас читал дьяк, казаки
хорошо знали. Между степью и турецким султаном стоял мир, приговоренный
московскими дьяками. Но в степи живал мир недолго и никто не радел о нем.
Однажды азовец, торговавший коней, подрался с казаком. "Размирная!" -
закричали казаки. И пошла в Азов грамота: "Ныне все великое донское войско
приговорили с вами мир нарушить: вы бойтесь нас, а мы вас станем
остерегаться". Было веселье: готовили воинскую сбрую. "Добудем зипунов!"
В первый раз, что ли, было так? Так бывало - сколько Дон стоит.
Только теперь Селим-султан порешил вовсе перевести казачий корень.
Кассим-паша выступил с янычарами, а хан Девлет-Гирей пригнал ему пятьдесят
тысяч крымцев. А царь виноватил в том казаков и клал свой гнев на
заводчиков смуты.
На золотом шнурке грамоты в руках у дьяка болталась красная большая
печать.