"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автораКогда начало светать, он поднялся, по старой привычке отряхнул полы длинного
драпового ,лоснящегося от старости пальто и поплелся к дому. - Абрам! - Раздалось у него за спиной, и он невольно втянул голову в плечи. Это имя всегда преследовало его. Теперь здешние сорванцы не давали ему прохода, дергали за полы и плевали в спину... но это была Клава... единственная уцелевшая соседка по улице. - Зайди, я тебе налью молока! - И он послушно завернул в калитку, дошел до крыльца и остановился. - Здравствуйте... - А подняться на крыльцо ты уже не можешь? - Она говорила точно, как Сара. Тут все так говорили. - А если бы я тебя не позвала, что бы ты завтракал сегодня? - Мммм...- Он посмотрел на нее и ничего не ответил. Вот бы тогда он так молчал!!! - Ты можешь даже присесть... Знаешь, я ходила в церковь... помолилась за Николая, за упокой. Мне легче стало. Пей. - Да... - Он поднял на нее глаза и не опускал. - Может, тебе тоже помолиться? Станет легче - Вот увидишь. - Он ничего не ответил, вытер ладонью губы, потом ладонь отер о бедро и только вздохнул. - Что ты вздыхаешь? Ты думаешь, если мальчишки тебя дразнят, а ты трясешь головой, как припадочный, так я поверила, что ты шмасшедший? Нет и нет. Потому что я же знаю, какого ты ума, что если бы тут на всех понемногу разделить, так они бы не жили так, как живут... - Он ничего не отвечал - это была привычка. Но это уж появившаяся потом. А сначала... зачем он ему читал стихи? Купился. "Говорят, Вы много стихов на память знаете! Я сам люблю..." И попросил его почитать стихи... Кто стукнул, что он братве читал бормотать: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее гвоздей..." Ну, и черт с ними, с гвоздями! Так он должен был вставить ему: От шуток с этой подоплекой Я б отказался наотрез, Начало было так далеко, Так робок первый интерес. И главное, слушал так внимательно... и вглядывался, аж сверлил глазами - он просто не знал, чьи стихи! Стихи сочинять не разрешалось... если только для лозунга... Они ж, зеки, его сами заставляли читать, звали "поэтом". Им все равно, чьи стихи... Кто-то же стукнул. Он сам-то никогда не писал. Кто настучал? - Застыдился он снова за кого-то неизвестного. - Абхам, - прокартавила его память, - опять, бля, жидовская морда, воруешь - стихи чужие... - но тот, шустрый, не успел договорить. Сзади на его плечо легла тяжелая рука, и тихий голос снизу приговорил в темноте: "Позволь ему выдти!" И в бараке стало одним меньше. - Читай, Абрам, - теперь имя его уже прозвучало не как позорное оскорбление. Так потом и было до конца срока: Абрам - "стихи"... "стихи", пойди сюда... это значило уже: свой, они берегли его для утоления души... - Знаешь что, ты все же сходи помолись... - Вернула его Клава, - а не хочешь в церковь - тут, на иконку! - И она распахнула дверь с терраски в комнату. - Нет. - Он покрутил головой. |
|
|