"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

Когда начало светать, он поднялся, по старой привычке отряхнул полы длинного
драпового ,лоснящегося от старости пальто и поплелся к дому.
- Абрам! - Раздалось у него за спиной, и он невольно втянул голову в плечи.
Это имя всегда преследовало его. Теперь здешние сорванцы не давали ему
прохода, дергали за полы и плевали в спину... но это была Клава...
единственная уцелевшая соседка по улице. - Зайди, я тебе налью молока! - И
он послушно завернул в калитку, дошел до крыльца и остановился.
- Здравствуйте...
- А подняться на крыльцо ты уже не можешь? - Она говорила точно, как Сара.
Тут все так говорили. - А если бы я тебя не позвала, что бы ты завтракал
сегодня?
- Мммм...- Он посмотрел на нее и ничего не ответил. Вот бы тогда он так
молчал!!!
- Ты можешь даже присесть... Знаешь, я ходила в церковь... помолилась за
Николая, за упокой. Мне легче стало. Пей.
- Да... - Он поднял на нее глаза и не опускал.
- Может, тебе тоже помолиться? Станет легче - Вот увидишь. - Он ничего не
ответил, вытер ладонью губы, потом ладонь отер о бедро и только вздохнул. -
Что ты вздыхаешь? Ты думаешь, если мальчишки тебя дразнят, а ты трясешь
головой, как припадочный, так я поверила, что ты шмасшедший? Нет и нет.
Потому что я же знаю, какого ты ума, что если бы тут на всех понемногу
разделить, так они бы не жили так, как живут... - Он ничего не отвечал - это
была привычка. Но это уж появившаяся потом. А сначала... зачем он ему читал
стихи? Купился. "Говорят, Вы много стихов на память знаете! Я сам люблю..."
И попросил его почитать стихи... Кто стукнул, что он братве читал
часами!..- И сам, закинув ногу на ногу, с папироской между пальцев, стал
бормотать: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее
гвоздей..." Ну, и черт с ними, с гвоздями! Так он должен был вставить ему:
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез,
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.

И главное, слушал так внимательно... и вглядывался, аж сверлил глазами - он
просто не знал, чьи стихи! Стихи сочинять не разрешалось... если только для
лозунга...
Они ж, зеки, его сами заставляли читать, звали "поэтом". Им все равно, чьи
стихи... Кто-то же стукнул. Он сам-то никогда не писал. Кто настучал? -
Застыдился он снова за кого-то неизвестного.
- Абхам, - прокартавила его память, - опять, бля, жидовская морда, воруешь
- стихи чужие... - но тот, шустрый, не успел договорить. Сзади на его плечо
легла тяжелая рука, и тихий голос снизу приговорил в темноте: "Позволь ему
выдти!" И в бараке стало одним меньше. - Читай, Абрам, - теперь имя его уже
прозвучало не как позорное оскорбление. Так потом и было до конца срока:
Абрам - "стихи"... "стихи", пойди сюда... это значило уже: свой, они
берегли его для утоления души...
- Знаешь что, ты все же сходи помолись... - Вернула его Клава, - а не
хочешь в церковь - тут, на иконку! - И она распахнула дверь с терраски в
комнату.
- Нет. - Он покрутил головой.