"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

- Я знаю? Как это ты поняла?
- Поняла? Я уже столько лет с тобой ем фиш по субботам...
- И что он сказал?
- Что тебе надо подарить керогаз, так ты его достала с этими фитилями, будто
их варишь вместо макаронов.
- И ты столько поняла?
- Нет. Я поняла только про керогаз... Но фитиль спрячь... может, правда,
пригодится... - Агаша грузно поднялась и на ходу сказала в полоборота. - До
первой звезды я вернусь, не волнуйся, и сама на стол накрою...
ОСКОЛОК
"Бобе, ты правильно говоришь - ты, действительно, осколок прошлого. Но очень
любимый". Он подсел к бабушке и положил голову ей на плечо. Оно было
костлявое, кофта пахла жареным луком и валерьянкой, а сползавшие на лицо
седые пряди нежно щекотали и напоминали, что счастье все же есть. Счастье у
каждого свое.
Он помнил, как мама любила усадить его рядом, положить книгу на колени себе
и ему, так, чтобы лучше было видно картинки, и читать, читать... ее рука
обнимала его и не дотягивалась до страниц, тогда она обхватывала его локоть,
а пряди сползали ему на лицо и пахли "Серебристым ландышем". Он специально
спросил, как называются ее духи, и своей первой девушке потом купил такие
же. Бабушкины пряди пахли старостью, но это не был гнетущий запах - это
был запах времени.
Когда маму забрали, ему только-только исполнилось семь. Отец не вернулся из
командировки полугодом позже, и он сначала никак не связывал это с арестом
мамы... бабушка не плакала, никуда не звонила и не хлопотала. Она надела
черную юбку, черную шаль, положила в черную сумку какие-то бумаги, отцовские
золотые часы, закрыла дверь на ключ, и его тоже опустила в сумку.
- Ты забыла положить ключ под коврик, - возразил он.
- Швайг! Унд гей гихер!46 - Бабушка подтолкнула его к лестнице, и они пошли
на вокзал пешком. Это оказалось недалеко. Потом двое суток в поезде, и новый
город. Без вещей, без сумок и чемоданов - словно они отправились на денек к
друзьям на именины. На самом же деле никто не знал, куда они делись, где
затерялись в стиснутой страхом и лагерями огромной стране... давно это было.
Он закрыл глаза и не убирал голову. Отчего это сегодня на него накатило?
Может быть, он почувствовал, что настала его очередь подтолкнуть
единственного родного на всем свете человека и сказать ей: "Фрег нит мир
горништ, унд их бет дир- гей гихер"!47
Он знал, как им трудно придется, и единственно за что волновался, чтобы
бабушка выдержала. Собственно говоря, он постарается, конечно, чтобы жизнь
ее не переменилась... и то, что она дала согласие... это чудо... без ее
согласия ничего не делалось в его жизни, сколько он помнил... она и тогда
сначала не соглашалась жить у своей подруги времен первой мировой, с которой
с тех пор не виделась и у которой остановилась. Не соглашалась, потому что
боялась ее подвести. Машеньке больших трудов стоило уговорить ее, вернее
переубедить, что так безопаснее - жить у нее на окраине в домике на скате
оврага... Огонек будто тлел под жестяным колпачком, надетым на прямо на
лампочку, и, когда бы он ни проснулся, - две седые головы с двух сторон
склонялись над этим огоньком и тихо говорили, говорили... но он не мог
разобрать ни слова...
- Ты уже это сделал? - Бабушка чуть повернула к нему голову. Он ответил не