"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

Доставала высушеную траву из банок и кринок, растирала сухие стебли из
пучков, висевших в сенях, сама готовила мази и припарки, а больным строго
наказывала, как заваривать траву и как пить, а перед тем, как передать в
руки, потихоньку быстро ее крестила и шептала молитву, но слов этих никто,
видно, кроме Господа, не слыхал.
Она никогда не улыбалась и не шутила. Говорила тихо и не слушала ни
возражений, ни доводов. Говорила и все. Веньку тянуло к ней, и он сам не
знал, почему, да и не задумывался об этом. После нескольких книг, прочтенных
в самом начале знакомства, он был допущен к той, что видел в первый день,
когда распаковывал пачку. Это было "Житие". Книга эта настолько потрясла
его, что он даже не решался ничего спрашивать, хотя очень многое не понял.
Но сила духа загнанного в яму человека казалась ему невероятной. Он
сравнивал его с чем-то привычным и знакомым из своей жизни, и тогда в уме
и воображении возникали разведчики, молчавшие под пытками фашистов, летчик
Маресьев, боец Матросов и погибший полковник - сын раввина, вышедший один
против толпы.
- Ты чего к Поликсене зачастил-то? - Спросила как-то Людмила Ивановна. -
Гляди, обратит она тебя в иную веру, - усмехнулась она и, помолчав,
добавила,- Да это я так. Она образованная - еще при батюшке успела, и зла
никому не помнит... Хоть и рядом живут те, кто всю жизнь ее разорил... мать
сама потом с горя померла...
- Мне у нее интересно, - сказал Венька, - она на нашу учительницу истории
похожа...
- Вон что... а я не замечала...
- Нет, из прежней школы!
- А... Хоть бы Шурку приучил читать-то
- А он сам не хочет, - ответил Венька, - я звал его.
- Успею еще зимой, начитаюсь. А лето не вернешь. Ты мне потом расскажешь,
что читать стоит... -откликнулся Шурка
- Ишь, хитрый! - удивилась Людмила Ивановна.
- А Поликсена-то хорошая, только тронутая чуть-чуть... да и то...
тронешься... таких на Руси много... теперь...
Венька долго думал после этого разговора, почему он так сказал, что
Поликсена похожа на Эсфирь? Внешне они были совершенно разными... и только
несколько дней спустя он понял: обе они одинаково уверенно говорили, а
значит, и верили в то, о чем говорили, и еще чувствовалось, что за их
словами столько, что невольно хотелось туда заглянуть. Куда? Может быть, в
их души?...
Поликсена позволяла Веньке выбирать любые книги, когда никого не было. Потом
бегло смотрела на обложку и говорила: "Запиши!" Это значило, что книгу можно
взять с собой. Венька сам заполнял карточку, которая по-научному называлась
формуляр, и он это знал. Или же Полина потихоньку произносила: "Читай!" что
значило - читай книгу здесь, не вынося из дома. Просить и спорить было
бесполезно, да Веньке это и не приходило в голову.
И еще об одном он больше не вспоминал - скука. Это слово оказалось
совершенно забытым где-то в далекой прошлой жизни.
Если раньше Венька был очень переборчив в своем выборе книг, то теперь читал
все подряд от русских классиков до Капитана Буссинера и от "Трех Мушкетеров"
до "Рассказов о русском первенстве".
Часто Поликсена Ефимовна своим обычным ровным голосом звала его: "К столу