"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автораДоставала высушеную траву из банок и кринок, растирала сухие стебли из
пучков, висевших в сенях, сама готовила мази и припарки, а больным строго наказывала, как заваривать траву и как пить, а перед тем, как передать в руки, потихоньку быстро ее крестила и шептала молитву, но слов этих никто, видно, кроме Господа, не слыхал. Она никогда не улыбалась и не шутила. Говорила тихо и не слушала ни возражений, ни доводов. Говорила и все. Веньку тянуло к ней, и он сам не знал, почему, да и не задумывался об этом. После нескольких книг, прочтенных в самом начале знакомства, он был допущен к той, что видел в первый день, когда распаковывал пачку. Это было "Житие". Книга эта настолько потрясла его, что он даже не решался ничего спрашивать, хотя очень многое не понял. Но сила духа загнанного в яму человека казалась ему невероятной. Он сравнивал его с чем-то привычным и знакомым из своей жизни, и тогда в уме и воображении возникали разведчики, молчавшие под пытками фашистов, летчик Маресьев, боец Матросов и погибший полковник - сын раввина, вышедший один против толпы. - Ты чего к Поликсене зачастил-то? - Спросила как-то Людмила Ивановна. - Гляди, обратит она тебя в иную веру, - усмехнулась она и, помолчав, добавила,- Да это я так. Она образованная - еще при батюшке успела, и зла никому не помнит... Хоть и рядом живут те, кто всю жизнь ее разорил... мать сама потом с горя померла... - Мне у нее интересно, - сказал Венька, - она на нашу учительницу истории похожа... - Вон что... а я не замечала... - Нет, из прежней школы! - А он сам не хочет, - ответил Венька, - я звал его. - Успею еще зимой, начитаюсь. А лето не вернешь. Ты мне потом расскажешь, что читать стоит... -откликнулся Шурка - Ишь, хитрый! - удивилась Людмила Ивановна. - А Поликсена-то хорошая, только тронутая чуть-чуть... да и то... тронешься... таких на Руси много... теперь... Венька долго думал после этого разговора, почему он так сказал, что Поликсена похожа на Эсфирь? Внешне они были совершенно разными... и только несколько дней спустя он понял: обе они одинаково уверенно говорили, а значит, и верили в то, о чем говорили, и еще чувствовалось, что за их словами столько, что невольно хотелось туда заглянуть. Куда? Может быть, в их души?... Поликсена позволяла Веньке выбирать любые книги, когда никого не было. Потом бегло смотрела на обложку и говорила: "Запиши!" Это значило, что книгу можно взять с собой. Венька сам заполнял карточку, которая по-научному называлась формуляр, и он это знал. Или же Полина потихоньку произносила: "Читай!" что значило - читай книгу здесь, не вынося из дома. Просить и спорить было бесполезно, да Веньке это и не приходило в голову. И еще об одном он больше не вспоминал - скука. Это слово оказалось совершенно забытым где-то в далекой прошлой жизни. Если раньше Венька был очень переборчив в своем выборе книг, то теперь читал все подряд от русских классиков до Капитана Буссинера и от "Трех Мушкетеров" до "Рассказов о русском первенстве". Часто Поликсена Ефимовна своим обычным ровным голосом звала его: "К столу |
|
|