"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

- А как его зовут?
- Зовут? - Переспросил дядя Сережа... - Зачем тебе? Пусть он для тебя будет
легендой... не все называть своими имена надо... ты ведь большой уже,
Венька... Меньше знаешь, меньше сболтнешь... татар до сих пор в подозрении
держат... вот как, брат!...- Наверное, было уже очень поздно, когда он
притянул к себе Веньку и продолжил:
- Знаешь, то, что ты приехал, замечательно, только маму одну нельзя
оставлять надолго - она же одна там, а ты мужчина. На отца не обижайся - он
мужик настоящий, ты еще поймешь его, вот чуть повзрослеешь. А на мелкие
вопросы, если я тебе отвечу - это будут мои ответы, а ты свои найти должен.
Для того и жизнь дана, чтобы самому на все вопросы ответить... только ты на
нее не обижайся, на жизнь, а то неудачником станешь... погоди еще денек... а
там у нас транспорт пойдет в центр - вот и прокатишься! Не боишься
летать-то? Эх, Венька, заживем мы еще, я верю! Или зря столько жертв было?!
Заживем! Мы ж еще молодые, а?
В дорогу Венька получил мешок подарков -правда, он не знал, что в него
положили. Дядя Сережа сказал пилоту: "Смирнов, доставишь парня по адресу и
это прихвати," - и протянул ему тяжеленный брезентовый мешок.
Венька видел в круглый иллюминатор, как побежала назад земля, фигурки
стремительно, как в ускоренном кино, исчезли, потом постройки аэродрома,
деревья, потом все это мелькнуло внизу, моторы взревели, самолет заложил
вираж, прошел полкруга и стал набирать высоту. Тогда будто все успокоилось,
по-северному неторопливо поплыло куда-то назад, унося с собой много
произошедшего в эти дни. Получалось так, что все это вместе с видимым внизу
уплывает назад в память, а Венька вместе с этим самолетом летит вперед, как
ему казалось, к чему-то очень хорошему и радостному.
ГЛАВА XX. ПОРА
Ветреным майским днем Венька шел по улице Горького в Москве. Упругая волна
толкала его в спину и под коленки, отчего ноги сами собой переступали
быстрее. У кукольного театра он остановился и стал разглядывать афишу с
негритенком. Раньше Венька редко бывал в городе, он существовал для него
только как "Столица нашей Родины - Москва". Теперь он все чаще сбегал сюда -
ему было тесно в поселке, а здесь, казалось, не может быть всего того, что
окружало его, как нет убогих палаточек у станции, одних и тех же лиц шпаны у
кинотеатра, одних и тех же разговоров и страхов. Он чувствовал, что ему пора
оторваться от этого самому. С тех пор, как он вернулся, многое для него
переменилось, и, как он понимал, именно потому, что он сам этого хотел и
приложил свои усилия. Он снова и снова возвращался к тем дням, когда ездил к
дяде Сереже, и удивлялся, как же долго можно об этом вспоминать - по времени
во много много раз дольше, чем он там пробыл. А если рассказывать, то заняло
бы много дней, такой важной и наполненной была каждая минута. Даже когда
никто с ним не разговаривал, Венька впитывал в себя окружающее, совсем
другой, простой уклад жизни - он не понимал, что это так, а только
чувствовал разницу в отношениях людей и мотивах поступков. Как дом, подумал
Венка, оглядываясь. Вот построили этого громилу за один год, а люди в нем
живут уже сто лет, может.
Было еще совсем рано, и ему казалось, неловко идти к Григоренко. Сегодня он
предупредил маму, что едет к ее друзьям, и она безропотно отпустила, дав
даже денег на дорогу, потому что понимала, что сына ей уже не удержать на
месте. "Как быстро и сразу он повзрослел. - Думала она. - Наверное, не зря