"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

не умничать - до хорошего такое поведение не доведет..."
Венька встал молча, зажег керогаз и поставил чайник. Он достал с верхней
полки "праздничный чай" в железной банке с двумя крышками и тремя
нарисованными слонами по бокам. Чайник сладко тихонько свистнул - попробовал
голос, потом нежно запел, потом забулькал, запыхтел и пустил струю пара.
Венька умел заваривать чай! Он старался, чтобы получилось особенно вкусно -
накрыл сложенным полотенцем оббитый фарфоровый чайничек так, что кверху
торчала вафельная вершина пирамиды. Мама подняла глаза, молча придвинулась к
столу и тихо сказала: "Михоэлс погиб... Они его убили".
Они молча пили чай. Даже ложечки не звенели. Венька судорожно вспоминал, кто
такой Михоэлс - среди родственников и знакомых такового не обнаружилось.
Тогда он стал расширять круг на встреченных в эвакуации, врачей, учителей...
и вдруг его словно ударило:
- Это который "Нит Шимеле, нит Шимеле..."76 ? - сказал он тихо. Мама молча
кивнула головой. У Веньки вроде отлегло от души - это был не близкий
человек. Но тревога вдруг обрушилась на него - мама так из-за этого
расстроена. Значит, это серьезно. Она умеет не подавать вида, даже когда
очень болит.
- Ты его знала? - спросил он несколько погодя. Мама отрицательно покачала
головой.
- Когда касается только тебя - это горе, когда всех - беда!
Он долго не мог заснуть - лежал с закрытыми глазами и делал вид. Слышно
было, что мама тоже не спит, ворочается, встает и шелестит чем-то ... Ей не
с кем было поговорить - отец еще до Нового года снова уехал готовить базу
для экспедиции. Только его открытка на комоде - елка со звездой на вершине
и наступивший Новый год, как толстенный Дед Мороз... идет неспеша... сытый,
довольный... все, мол, в порядке, за мной, ребята!.. Веньке он не
нравился...

По каким-то неуловимым признакам Венька понял, что эта Беда касается не
всех. Он сбегал на ту сторону, повидал ребят, Нинку - никто не проявлял
никакого беспокойства. Он забрел на свою бывшую коммунальную кухню, к тетке,
бабушке, хотя не питал к ним никакой родственной тяги, но там тревога опять
возникла в успокоенном сердце. Лизка же обрадовалась, увидев его, и отведя в
сторону, сразу сказала: "Что творится! Боже мой, Боже мой! А ты как? Совсем
взрослый - и редко заходишь... завел себе какую-нибудь гойку? Смотри, что
творится... " Венька посмотрел на нее, пытаясь понять, что творится, в самом
деле: "Никого я не завел, Лизка! Что ты все меня дразнишь?"
"Я через неделю паспорт получаю". - Ответила она совсем другим голосом. -
"Теперь тебя ждать буду, артист! - Когда снова пригласишь? Я приду!
Обязательно приду!" Она ласково посмотрела на него и добавила, непонятно в
шутку или всерьез: "Я ж люблю тебя, а нареле!"77
На первое занятие пришла половина кружковцев. Сидели в тесной комнатке - в
зале было холодно. Белобородка оглядел всех и вместо "Здравствуйте" сказал:
"За то время, что мы не виделись, ушел из жизни великий артист Михоэлс... -
он встал. - Прошу вас почтить его память минутой молчания". Все встали и не
шевелились. Раньше Венька только в книжках читал про такое. "Прошу
садиться."- Все уселись и продолжали молчать. "Его убили?" - тихо спросил
Венька. Вопрос повис в воздухе. Наконец Белобородка ответил: "Я сказал -
ушел из жизни..." и не понятно было, согласен ли он со спрашивающим или