"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

говорить себе правду. И, если поклялся в мыслях всегда любить Эсфирь, то не
позволять Лизке целовать себя и ходить к Нинке. И королеве-Люське тоже дать
отпор - ей обязательно надо, чтобы все в нее были влюблены. Все и влюблены,
еще бы - она такая красивая, и одевается как-то необыкновенно. Где ей мать
достает все это! Но почему он должен быть со всеми - не будет он таскаться
за ней и провожать ее. А она сама все время его задирает... нарочно... даже
Шурка заметил. Вот ему проще сказать правду, чем себе. Вообще, он молодец -
выбрал себе Нинку... вот тоже... это же он его познакомил, а теперь ясно
видно, что она с Шуркой. Ну, что говорить... и почему девчонки так
липнут... нельзя что-ли просто дружить... сразу начинают какие-то разговоры,
кто с кем куда ходил, что кто про кого сказал... и смотрят так... вот он
всегда чувствует, как на него смотрят ... по особенному...
Теперь главный вопрос: кого пригласить? Белобородка сказал, что кроме
родителей - это не в счет - по одному человеку, мальчика или девочку. Больше
контрамарок не будет! Слово какое! Сердце замирает! Премьера! Контрамарка!
Грим! У них даже суфлер есть в театре! С ума сойти! В театре!
Венька долго колебался, как быть. Лизке он обещал, что пригласит на
спектакль обязательно, когда случайно встретил у станции. "Ты занят! Я знаю
- сказала Лизка. - Не забудь на спектакль пригласить! - Погрозила она
пальчиком. Венька кивнул -Обязательно! - А ты не забыл, что я тебе говорила?
- Нет! - убедил Венька, сгорая в догадках, чего он не забыл. - Только не
болтай, слышишь, а то все может пропасть... Эх, Веничка, как жалко, что ты
такой маленький еще!" - Венька начал уж было обижаться, но не успел. Лизка
по обыкновению неуловимо поцеловала его прямо в губы и уже шагала прочь.
Чего было обижаться, когда она так красиво идет, и полы пальто так
необыкновенно раскачиваются в стороны. Ему очень хотелось, чтобы и у него
пальто так раскачивалось - но полы его кончались много выше колен...
Откуда она все знает - про театр... Откуда? Как Малка - неужели она, когда
выйдет замуж, станет такой же? Это очень волновало Веньку. И он представлял
себе Малку, но с Лизкиным лицом...
Так он и не догадался, о чем должен молчать. И что это для него значило:
"молчать"? Кому он мог что-нибудь сказать из того, что хранил в душе. Много
раз он замечал, как "молчали" родители, они понижали голос или замолкали при
посторонних, молчали в электричке, от него, Веньки, старались скрыть свои
разговоры, переходя на еврейский. Правда, вскоре они обнаружили, что пора
подыскивать другой язык - этот Венька освоил. Что же Лизка имела в виду?
Пожениться? - Смешно даже - дурочка! То, что уедет в Израиль? - Кто же вслух
произносит такое - это все равно, что сказать первому встречному на улице -
я еврей!
Кого же пригласить?
Пока он раздумывал, Новый год незаметно подкатил. Шуркина мать ходила в
церковь. Шурку не взяла под предлогом, что далеко, и для него слишком
холодный воздух. Но понятно было, что она боялась, чтоб его не засекли - на
больших службах всегда находился кто-то, кто все видел... могли вышибить из
пионеров, а то и из школы. Мать же его принарядилась и еще до рассвета
отправилась в церковь.
Венька постучал Шурке еще затемно.
- Чего? - Спросил заспанный Шурка, стоя на одной ноге.
- Мы за елкой идем?
- Когда? - Венька крутанул пред Шуркиным животом пальцами - будто включал