"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

сейчас, в шортах и босиком, перед кустами сирени. Если мы спрашивали его, о
чем он там шепчет, то он молча показывал гусеницу на стебле или раскрывал
ладонь, полную мотылей и божьих коровок.
- Сколько лет? - не отстает от Зеленой Мухи.
Шевелит губами. Считает про себя.
- Двенадцать.
- Я насчитал меньше.
- А мне-то что?
- Ты не выглядишь на двенадцать.
У него лицо было тяжелое, с придавленным подбородком, правда, очень
загорелое, хотя солнце появилось всего как несколько недель. И высокий лоб.
- Сколько тогда мне лет? - спрашивает, уносясь на качелях.
- Десять! - крикнул вдогонку. - В двенадцать уже морщины.
Старуха с первого этажа сидела у подоконника и кричала в кусты, что он
ходит голый, а другая кричала из кустов, что раз он идиот, то пусть ходит
как хочет, потому что летом всем одинаково жарко.
Соня Зубарчук подошла в синем платье с золотыми пуговицами:
- Мне тоже двенадцать!
Он бегло взглянул на нее, прищурился от сияния пуговиц:
- Ты выглядишь!
Тогда она отвернулась и стала показывать нам, какое у него лицо. Мы
покатились.
- Двенадцать - это много? - спросила Зеленая Муха с качелей.
- Много, когда двадцать!
Мы все подошли и говорим:
- Федя, почему ты не ходишь в школу?
- Не хочу.
- Везет, - говорим. - А читать ты умеешь?
- Да так, - говорит, - буквы различаю.
- А в слова складываешь? - допытываемся мы.
- Не всегда, - отвечает. - У меня болезнь мозга. Забыл название.
- Тогда ты умрешь? - спросили мы.
- Умру, - сказал. - Может быть, в сентябре.
- Еще есть время, - утешали мы. - Еще даже июнь не кончился!
- Еще есть, - и выпустил из кулака темно-синюю стрекозу. - Громовик
пролетел!
А у нас были две маленькие стрелки: одна синяя, как его громовик,
только крылья прозрачные, другая желтая - совсем крошка. Мы тоже выпустили
их из коробка. Пусть полетают. Федька смотрел, как они кружатся, сплетаясь
крыльями, и совсем забыл про нас. Он так всегда. Ему мелькнет что-нибудь в
воздухе, он потянется, все пересчитает, чтобы лучше запомнить, а потом
отходит равнодушно и смотрит по сторонам, не блеснет ли что-нибудь еще.

Мы шли и говорили о безногом. Как он после войны в орденах Отваги и
Славы шел самый высокий среди солдат.
У магазина грузчики разносили хлеб, но потом устали и ушли курить за
угол.
Сонька говорит:
- Возьмем безногому хлеба?
- Возьмем!