"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

раздвинь шторы..."
- Я бы не стала, - сказала алкашка.
- Вы как, - говорим, - дальше слушать будете? Девочка раздвинула шторы,
и тут вытянулась белая рука и задушила ее. А в их подъезде жил молодой
милиционер. На ночь он лег в комнату убитой девочки и вот слышит: "Молодой
милиционер, встань с кровати!"
Но тут алкашка снова затосковала, забыла про нас и про желтые шторы
забыла.
- Где Дмитрий?
И смотрит по сторонам.
- В милиции, - говорим, - забрали за сирень...

Молодой милиционер Копейка жил в деревне Глухово под Москвой. Летом он
ездил на велосипеде в закатанных штанах, а на втором сиденье вез младшего
брата в разношенных босоножках.
Продавщица с жидким узелком волос на затылке сидела на нижней ступеньке
магазина, смотрела, как городские, с дач, расстелили у пруда полотенца, в
воду входить боятся, только пробуют ее пальцами ног.
- Скажи матери, - кричала она, и велосипед вздрагивал на неровной
дороге. - Скажи матери, пусть зайдет! Пряники завезли и сушки, тают во рту!
Кричала про сушки, и с каждым ее словом глубокий прохладный магазин
становился все ближе и ближе, и вот уже виднелись длинные деревянные полки с
солью и спичками и засохшими пряниками. Замолкала, чтобы передохнуть от
крика, а потом снова кричала, что чай индийский в ту же цену, а вот карамель
с повидлом подорожала. Наконец магазин приближался настолько, что туда можно
было вообще не заходить, и Копейка равнодушно проезжал мимо и забывал
сказать матери.
Он выезжал с братом на станцию, останавливался на перроне, и оба они
смотрели, как из Москвы со свистом проносятся поезда. Люди в вагонах, стоя
на нижних полках, застилают постели на верхних. Никто не заметит станции
Глухово, затерявшейся в бледном российском лете, а если посмотрит случайно
сквозь немытое стекло вагона, то на юге у моря не вспомнит никогда. Брат
скучал и просился на пруд.
В саду у матери росла яблоня. В начале июня покрывалась слабыми
цветочками. Они так дрожали на ветру, что казалось, не дотянут до вечера, но
удерживались неделю. А деревенские подростки к вечеру проводили прямой
пробор в легких волосах и шли на танцы в санаторий "Дорохово".
Копейка был самым высоким из деревенских парней, но с вялыми плечами и
глубокими ямками за ключицами. Он не любил лес. Когда их класс на уроках
физкультуры торопливо бежал по дорожке между деревьями, Копейка едва успевал
прятать свое длинное с неясным румянцем лицо от шлепков прорастающих
прутиков.
В пятом классе к ним в лесную школу перевели из города двух
мальчиков-азиатов. Когда дети с простыми льняными волосами молча окружили
их, они стояли у доски, плосколице улыбаясь, отчего глаза их делались все
меньше и меньше, пока не стали как две черты угля, проведенные на выбеленной
стене. Их звали Ренат и Рустам. Деревенские дети сказали, что узкоглазые,
скорей всего, братья, но мальчики ответили, что в родстве не состоят.
Копейке они едва доставали до плеча, но у них были сильные руки, с
узлами на локтях, и во время драк никто не мог за ними угнаться. Они умели