"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

кораблики-поводыри, которые никогда не увидят глубокого моря, бесславно
затонут где-нибудь возле берега, - инвалиды засыпали на жаре на застекленных
балконах, разметавшись во сне и сбросив простыни, замирали до утра, как
вытянутая пружина, без снов.
Калекам ничего не снится, только муха зажужжит у лица и солнце
прольется сквозь стекло одинаково радостно - в море и на постель инвалида,
потому что тепло для всех и все одинаково равны перед жарой и перед летом.
Утром пришел "Адмирал Нахимов". Пассажиры поднимались по трапу, и Соня
стала их считать, чтобы запомнить хотя бы до вечера. Тогда еще никто не
знал, что корабль затонет ночью среди ровной пустоты и до берега будет так
же далеко, как до дна.
Один из пассажиров случайно толкнул Соню, потому что она стояла на
дороге, и только потом спросил: "Можно пройти?", и она подумала: "Какой
прощальный". Потом он поднялся на трап и тут же о ней забыл, потому что
должно было открыться море, и сколько бы он ни вглядывался в даль, он бы так
и не увидел берега, а только одно бесконечное море с отсветами солнца на
глубине. Он просто ушел навстречу какому-то счастью, невидимому, как воздух,
и заполнившему его до предела.

От Палашевского тупика до Богословского переулка рынок продувался
сквозняком.
- Розы! Пионы! - звали продавцы, протягивая из-за прилавка руки с
букетами.
Цветы заслоняли их лица, и получалось, что цветы кричат сами о себе.

Бабка Софья Марковна и Просто Бабка встретились на Палашевском рынке.
- Жду белых пионов, - сказала Просто Бабка. - Люблю, как они пахнут.
Именно белые. Красные - приторные, втянули в себя всю жару.
Черные люди в кепках "аэродром" вертелись между прилавками,
приценивались к цветам. Цветы темнели от близости с их лицами, и они,
услышав цену, как зверьки отступали в тень.
- Хорошо студентам, - говорила Просто Бабка, - конец июня, а они все
пиво пьют с беляшами. У них тут рядом кафе. Виолетту из девятнадцатого дома
знаете? Она там крутит пластинки со старой музыкой, а они...
- Пионы, - сказала Софья Марковна. - Белеют в третьем ряду.
- Эти красные.
- Да нет, справа. Высокие. В жестяных ведрах.
- Кто садовник?
- Какой садовник?
- Продавец.
- За цветами не разглядеть!
У старика в расстегнутой рубашке от пива закружилась голова, но он все
равно нагнулся за прилавок к ведрам с тюльпанами. "Бабы глазастые, а мне в
наклон тяжело! Змейка, Змейка, - свистел собаке, - шла бы сюда, пока нас не
обнаружили..."
- Вот продавец, - увидела Софья Марковна. - Собака мороженое
вылизывает, я думаю, Змейка, нет?
- Я цветы сам сажал, - поднялся старик, отводя глаза, - хотя и в
школьном саду.
- Сам? - переспросила Софья Марковна.