"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

- Ничем не могу помочь!
Стоял вспотевший, в костюме.
- Дядь, - просили школьники, показывая мелочь, - сорок копеек!
Вставали на цыпочки, чтобы быть поближе к бумажнику.
- Один пломбир, - попросил. - И два эскимо - ребятам!
И потом с тоской смотрел, как они с мороженым убегают по бульвару и уже
несколько минут, как забыли о нем. Они раскачали сирень и даже цветущую
рядом ветку каштана по ошибке вырвали из цветения. На бегу задержались в
тени Тимирязева, чтобы обдуло прохладой, сирень прижимали к груди, а ветку
каштана, увидев ошибку, равнодушно выронили через несколько шагов.
Старики на аллее играли в домино на перевернутом ящике, и чем ближе
подходил конец игры, тем громче они стучали фишками домино по деревянному
днищу, чтобы под конец с силой и вразнобой выкрикнуть "рыба"!
Отстояв очередь, милиционер Копейка купил пломбир. Но он быстро таял и
тонкими струйками стекал к локтям. Копейка вытягивал губы и причмокивал так,
будто бы тонул на большой глубине, но иногда на лету, как внезапные
спасательные круги, подхватывал теплые капли.
Инвалид и пьяница-пианистка играли в шашки в тени, а два подростка
открывали бутылку портвейна резьбой ключа, но пробка не поддавалась, и
пианистка сигналила инвалиду, чтобы он оторвался от доски и помог
подросткам.
- Вы шашечку-то назад подвиньте, - просил инвалид. - Зачем вы ее
передвинули?
- Какую шашечку? - не понимала пианистка. - Я сейчас прямиком выхожу в
"дамки".
- Ну, это вы, конечно, зря! - не уступал инвалид. - Шашку подвиньте, и
никаких "дамок"!
Люба шла по бульвару, тоненькая, в черном платье. Взмокшие волосы
прилипли ко лбу.
- Не надевай ты это платье! - кричала мать в коридор, измеряя Любу
торопливыми пальцами. - Оно всю тебя облепило!
- Сейчас такая мода!
- Ну куда ты в нем? - отговаривала мать. - Ты вся распаришься! Черный
цвет так притягивает жару!
Копейка обогнал Любу на велосипеде и робко, но пристально заглянул ей в
лицо. Она так улыбнулась, чтоб отстал, и он угрюмо уперся взглядом в дорогу.
И вдруг чужая ветка каштана забелела с земли так, что он вздрогнул и
выхватил ее из-под колес и, обернувшись назад, беспомощно протянул Любе.
- Как проехать к Пушкинской площади? - попытался он начать разговор.
Как все люди из деревень, приехавшие в Москву, он не мог справиться с
ее размахом. Москва подавляла его. Он наскоро запомнил названия улиц рядом с
его домом и несколько станций метро. И если вдруг оказывался в незнакомом
месте, то тревожно оглядывался по сторонам и шепотом прочитывал вывески.
- Так как проехать? - еще раз решился он, и ветка задрожала в его
широкой руке.
Любе стало жалко молодого милиционера и увядшую ветку в высоких цветах.
Она засмеялась и не ответила.

В шахматном павильоне солдаты играли в "морской бой". Двое высоких
смотрели в мутные окошки автомата, как третий подрывает корабли. По