"Екатерина Садур. Зеленая бездна" - читать интересную книгу автора

Когда мы приходили на пляж, Роман тут же уплывал к буйку и дальше и
запрещал мне плыть следом; да я и не могла. Я могла только плескаться вместе
с детьми и калеками в серых ополосках у берега и завидовать тем немногим
пловцам, которым доставалась глубинная синева. В их числе был Роман.
Я выходила на берег и шла по пирсу. На краю пирса обычно сидели
спасатели с рупором и лодкой наготове. Спасатели были голые по пояс, с
крепкими блестящими телами, в грубых штанах, закатанных до колена. Я
высматривала Романа. Он плыл по поверхности, потом надолго нырял на глубину,
потом снова показывался над водой, а я вспоминала московский май и Галю
Бабич на подоконнике третьего подъезда.
- Мы купались с ним ночью, - рассказывала она. Скорее не
рассказывала, а вспоминала вслух. Ей были не нужны слушатели. Точно так же
она бы рассказывала пустому подъезду: почтовым ящикам, лестнице, квартирным
дверям со стеклянными глазками. Точно так же сидела бы на подоконнике и
говорила: - Ты знаешь, он так хорошо плавает. Мы были совершенно голые, но
нас никто не видел. Он сломал мне сирень, всего три ветки, но такие пышные,
что, если бы нас кто-нибудь заметил, я бы могла в них спрятать лицо.
Галя запрокидывала голову, и тень от ее волос полуулыбкой ложилась на
глаза. Она смеялась, рассказывая. Смеялась тень вдоль глаз. Я представляла
теплый плеск воды Чертановского пруда; как им было неописуемо весело, как
они плыли, обдавая друг друга фонтаном теплых брызг, и кричали друг другу
слова, которые забыли наутро. А потом вдруг замолчали, оскальзываясь на
берегу, и их потянуло друг к другу. Я думала, что это воспоминание
принадлежит только Гале, оно настолько срослось с ней, что даже сейчас тень
от волос вздрагивает, подтверждая: "Было... было..." Не лежит спокойно.
Потом через неделю мы с Ромкой почему-то оказались на Кропоткинской,
тогда еще был бассейн "Москва".
- Пойдем купаться, - позвала я, запрокидывая голову точно так же, как
Галя Бабич в подъезде. Ромка посмотрел на меня, как будто бы что-то
припоминая, и нерешительно согласился. Мы перелезли через забор, привычно
выпили пива, он снял рубашку. Он стоял передо мной голый, нескладный, с
торчащими ключицами, и нам сразу же стало стыдно друг друга; а когда я
разделась, он даже не взглянул на меня.
- Рома, - позвала я.
- Что? - ответил он, не поднимая глаз.
Мы поплыли с ним в разные стороны, а когда вылезли из воды, я сломала
несколько веток сирени. Но ветки оказались разной длины и не складывались в
букет. Мы шли молча, угрюмые, замерзшие. Я незаметно выбросила ветки, но
Ромка увидел:
- Ну что, увяла сирень?
- Ну как же!
Я устало подняла цветы, и мы пошли дальше, избегая смотреть друг на
друга.

- Мама, - шептала вечером Нино в беседке, - я не могу заснуть...
- Зачем ты пьешь так много кофе на ночь? - спросила старуха. - Кофе
бодрит. Его надо пить с утра, чтобы весь день ходить с ясной головой.
- Мне жарко днем, - жаловалась Нино, - а по ночам душно. Все окна в
комнате раскрыты, а нечем дышать. Я не знаю, куда деться...
- Надо сказать Гоги. Пусть вынесет тебе раскладушку в сад.