"Екатерина Садур. Зеленая бездна" - читать интересную книгу автора

стеклянные бусы?
- Они порвались.
Его комната была маленькая, красная. Красные ковры на трех стенах, и
четвертая стена - окно с красными узкими шторами. Между ними оставалась
щель, в которую лился красноватый вечерний свет.
- Что у тебя было с тем парнем из десятого класса? - небрежно спросил
Ромка. - Он приезжает в школу с "Нахимов-
ского проспекта". Как его зовут?
Но я ничего не ответила. Я молча легла на его постель, увидела
розоватый потолок, а потом его лицо с расширенными глазами, склонившееся
надо мной. Он молча стал расстегивать рубашку, и когда ее края уже совсем
разошлись, показав плечи и впалый живот, и он уже совсем хотел ее скинуть, я
сказала:
- Не надо. Ты знаешь, Роман, мне тебя не надо...

II - ЯЛТА

Лето долго не держится в памяти - слишком много было зимы.
Я помнила прошлое лето ясно и без сожаления, а чтобы вспомнить
позапрошлое лето, нужно было сделать усилие, но усилие делать не хотелось,
точно так же как ничего не хотелось вспоминать.
Весной я поехала с "Пражской" в Серебряный переулок. Было начало марта
- то время, когда снег еще полностью не сошел, а только глухо ухнул и
черной коркой прижался к земле. Почти во всех домах форточки в окнах
оказывались раскрытыми, и даже несколько окон распахнулись наружу в
пронзительный, но уже весенний холод.
Я шла по Арбату мимо замерзших продавцов гжели. Они грелись у раскрытых
дверей кафе. Я быстро взглянула на них, и они в ответ взглядами вцепились в
мое лицо, умоляя купить расписные тарелки и блюдца. От холодного воздуха
белое стекло с синим рисунком казалось прозрачным. Синее на белом - как
будто бы эти маленькие безделки на раскладных столиках выпили остатки зимы
вместе с холодом и ослепительным снегом.
Я прошла мимо разбитого дома, прислонившегося к Вахтанговскому театру.
От здания остался только фасад с пустыми окнами без стекол, подпертый с
жилой стороны огромными шестами. Казалось, что театр переходит в огромную
декорацию, которая из-за своих размеров не уместилась на сцене.
Я посмотрела на театр, простилась глазами с продавцами гжели - они
отвели взгляды, отпуская меня, - и шагнула в Серебряный переулок.
В Серебряном переулке оказалось очень тихо, но не было абсолютной
тишины, и даже не из-за того, что сюда врывалось бурление Арбата или
доносились звуки проезжающих машин, а оттого, что одно из окон на втором
этаже было раскрыто, но сама комната виднелась неясно - только полоска
обоев, белых, в синих всполохах.
- Ты ничего не понял, - вырвался из окна голос, - ничего!
В ответ что-то зазвенело.
- Ты разбил... - послышался тот же голос. Но что именно разбил, так и
осталось внутри комнаты.
Этот болезненный картавый голос, вырвавшийся в весенний воздух улицы,
принадлежал моей матери...
Еще с утра бабка упрашивала меня поехать в Серебряный переулок.