"Екатерина Садур. Перелетные работы" - читать интересную книгу автора

румяна с широкой кисточкой, и пластмассовый гребешок валялся здесь же,
неподалеку.
- Трещина! - печально повторила Натка, но вдруг заметила принадлежности
на столике и вскрикнула: - Какая красота!
Она по очереди открывала тюбики с помадой, выдвигая красные, коричневые
и розовые стержни, потом раскрыла румяна, но румяна ей не понравились,
поэтому она их сразу же отставила в сторону и несколько раз понюхала флакон
из-под духов.
- Это давно, - и тетя Груша указала на трещину.
- Это к смерти, - сказала Натка страшным сдавленным голосом и выпустила
из рук пустой флакон.
- А мы не верим, - тихо ответила тетя Груша, опуская глаза.
Желто-коричневая бабочка перестала кружить по комнате. - Мы жи-вем себе и
живем. Мы ничего не боимся!
- А я боюсь! - тускло сказала Натка. - Я смерти боюсь. Вот вы
представьте себе: мы жили, ходили по улицам, одевались, красились. И в один
прекрасный день - все! Мы не проснемся. От-ходили, открасились. Все про нас
забудут. Заколотят в гроб и уве-зут... А в гробу тесно, руки-то не
раскинешь, как на полосатом диванчике.
- Ты фантазерка, - печально сказала тетя Груша.
- Какие здесь фантазии, - отмахнулась Натка. - Я вот о чем все время
думаю: ну ладно, я умру, и меня увезут на кладбище. Ладно, оставят одну под
землей. Но ведь сами-то они потом вернутся домой, а в шкафу висят мои
платья, а на столике - губная помада и гребешок. Ведь у меня дома столик
один в один как у вас! Что они будут делать с моими платьями и с моей губной
помадой? Выбро-сят или оставят? А если оставят, то для чего - чтобы смеяться
надо мной или чтобы вспоминать и печалиться? А что, если будут смеяться?
Мы с Аленкой молча стояли посреди комнаты. Аленка рассмат-ривала
красную пряжку на поясе своего платья, я прислушивалась.
- Не будут, - твердо сказала тетя Груша. - Я все продумала. Я все унесу
с собой. Может быть, только платья оставлю, - и она грустно улыбнулась. -
Меня страшит могила, что и говорить, но, чтобы не пугаться, хочу, чтобы мне
завили кудри, - и она дотро-нулась рукой до своих черно-белых волос, - хочу,
чтобы лицо при-сыпали пудрой, не бледной, а темной, как загар, - и она
приложила ладони к своим широким щекам, - хочу, чтобы губы слегка
подкра-сили помадой и на все лицо добавили румян!
Дядя Кирша не слушал. Его мучила капуста из борща, застряв-шая между
зубами. Он пытался поддеть ее мизинцем, но у него ни-чего не выходило. В
одной руке он по-прежнему держал папироску, а другой нащупывал капусту, но,
заметив острый взгляд Натки, сделал вид, что гладит себя по подбородку,
проверяя, насколько чисто он выбрит.
- Так и в жизни можно! - усмехнулась Натка на слова тети Груши.
- Нет, только в смерти, - печально ответила тетя Груша.
- Да ведь этого всего в смерти не нужно, ни платьев ваших, ни румян.
Это все для жизни, для радости! - разгорячилась Натка. - Там все по-другому.
То, чем мы здесь дорожим, там даже не за-мечают!
- Замечают! - страстно выкрикнула тетя Груша. - Еще как замечают!
- Вы еще вспомните мои слова, - холодно засмеялась Нат-
ка. - Много раз вспомните.
- Каждому свое! - отрезала тетя Груша.