"Герман Садулаев. Одна ласточка еще не делает весны " - читать интересную книгу автора

которые вываливаются из меня, как после взрыва вакуумной бомбы, по ним можно
предсказывать будущее, если вы умеете. Я пишу о прошлом - оно становится
настоящим, я пишу о будущем - оно становится прошлым. У меня растет
маленькая дочь, она ходит в школу, она каждый день выходит на улицу, на
улицу, где... Лучше я вообще не буду об этом писать!


54

Я хочу написать о другом. О том, что помню. О своем детстве в зеленой
долине у Черных и синих гор, об играх, сверстниках, любимых домашних
животных. О собаках, например. Да, о собаках.
Здесь, в большом городе, люди держат собак в квартирах. Иногда
маленьких, комнатных собачек, размером не больше кошки. Иногда здоровых и
агрессивных псов. Держат в узком, замкнутом пространстве городской квартиры.
Как эти люди не боятся? Не всегда знаешь, что на уме у другого человека; как
же мы можем знать, что на уме у большого хищного животного, и засыпать с ним
под одной крышей? "Псы войны" - так называется одна песня у Pink Floyd. Псы
войны, они всегда живут с нами.
Нет, в селе псов не пускают в дом. Для них есть просторный двор, они
могут взять "отгул" на своей цепной работе и погонять по улице. У нас во
дворе всегда жила одна или две собаки. Конечно, я их любил. Сейчас трудно
представить себе, но я чуть ли не целовался с этими пахнущими как положено,
псиной, зубастыми существами. А они были терпимы к детям: даже если я
запрягал вовсе не ездовую по своему происхождению овчарку в сани и катался
так по улице.
У нас был Рем, дворянин, и овчарка, Мухтар. Этих я помню. Потом Рем
погиб под колесами грузовика, Мухтара мы подарили кому-то. И однажды папа
привез двух щенков коричнево-рыжего окраса. Чтобы собаки выросли злыми, им
дали имена - Пуштун и Коба. Через несколько месяцев щенки заболели собачьей
чумой. Они ничего не ели, изрыгали из себя мутно-зеленую жижу, безнадежно
бродили, исхудавшие, шатаясь, по двору или лежали у стены гаража.
Один из них вскоре умер. Это был Коба. Я чувствовал себя лично виновным
в его смерти. В том, что силы моего желания, сосредоточенности моей
медитации не хватило для того, чтобы сохранить в нем жизнь. И во что бы то
ни стало я должен был спасти второго.
Ранним утром, на восходе солнца, я уже стоял на крыше гаража, лицом к
солнцу, восходящему над садами. И молился: солнце, ты даруешь жизнь всему
живому, ты поддерживаешь дыхание и биение сердца, не оставь же моего щенка
без своей милости. Пуштун выжил.
Я сам похоронил Кобу. В дальнем, юго-восточном углу нашего сада, под
райской яблоней. Выкопал могилу, присыпал труп землей: получился небольшой
холмик. Я даже сделал скамейку и поставил ее рядом с могилой. Потом я буду
часто сидеть на той скамейке, читать, писать, иногда просто думать. Мои
родные отнеслись к этому с неодобрением, но промолчали. В конце концов, я
был еще ребенком. К тому же сумасшедшим.


55