"Николай Федорович Садкович, Евгений Львович Львов. Георгий Скорина (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

он. - Привели на суд твоей милости. Байки про волю рассказывал.
- Воля? - переспросил воевода. - Дать ему волю на два локтя, не
боле. В колоду его! - и, довольный своей шуткой, повернулся к гостю.
Но Ян Забржзинский не согласился с хозяином.
- Погоди! - остановил он служителя. - Не гоже певца в колоде
держать. Пусть тот лирник сюда придет и покажет, панове, не краше ли
он скоморохов поет.
- Ой, добре! - весело закричал Глебович. - Нет на свете такого
другого выдумщика, как ты, пан Ян... Одеть на бродягу личину!
Два стражника вели Андрона по хоромам богатого замка. Они крепко
держали его за руки, но певец не сопротивлялся. Он шел легко и
свободно, словно не пленник он был, а богатый хозяин, поддерживаемый
под руки почтительными наследниками. Легкие седые волосы ореолом сияли
над его головой, и прекрасная задумчивая улыбка блуждала по лицу. Он
проходил по просторным хоромам, уставленным высокой резной мебелью,
сработанной руками искусных мастеров. Шел по коврам, привезенным из
Бухары и Хоросана. Мимо стен, на которых висели турецкие ятаганы,
флорентийские рапиры, немецкие мушкеты. Мимо выставленной в шкафах
золотой и серебряной посуды. Мимо сундуков, ломящихся от дорогого
голландского бархата и сибирской рухляди...* (* Рухлядь - здесь:
дорогие меха.)
Если бы видел старый певец, какое богатство окружало его, он
подумал бы, что попал в сказочное царство. Но певец был слеп.
Он слышал, как приближались к нему пьяный шум и звук
настраиваемых инструментов, и понял, что его ввели в залу, где шло
пиршество. Кто-то быстро и неловко стал надевать ему на голову мешок.
Андрон сорвал с себя мешок и отбросил его в сторону. В зале стало
тихо. Андрон выпрямился.
- Пошто привели меня? - сурово спросил певец.
Скоморохи попятились. Пан Станислав поднялся с места. Андрон
стоял, высоко подняв голову, со строгим и спокойным лицом. Его фигура
вселяла невольное уважение и даже страх. Недаром в народе почитали
слепых певцов, как неких священнослужителей, а часто и боялись, как
колдунов.
Никто не ответил. Скоморохи прижались к стенке, испуганно
поглядывая то на смутившегося хозяина, то на величественного старца.
Тогда Ян Забржзинский встал со своего места. Он поднял
отброшенный Андроном наряд с конской "личиной" и хвостом, повертел его
в руках и, посмотрев на старика, спросил:
- Может, для пана воеводы споешь, старый, песню свою?
- Нету у меня, ваша мосць, песен для забавы. Мои песни про
горе...
- И про волю? - добавил пан Ян.
- И про волю, - ответил старик, возвышаясь на целую голову над
паном Яном.
- О! - вскрикнул пан Ян и, вдруг подпрыгнув, хлестнул личиной по
лицу Андрона.
Воевода, устыдившись, как бы гость не посчитал его трусом, сам
взялся за дело.
- Ты что? Мутишь хлопов?.. Сказывай, что поешь?..