"Николай Федорович Садкович, Евгений Львович Львов. Георгий Скорина (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

рыбака или торговца каждую десятую рыбу и все не раз видели, как при
подсчете в умелых руках сборщиков десятой всегда оказывалась самая
крупная, самая дорогая добыча.
- Ни рубить, ни варить вам не придется, - с горькой обидой
произнес младший рыбак. - Пану воеводе к столу везем.
И ударил вожжами по лошадям.
Сом мотнул головой, брызнув зелеными каплями. Колеса заскрипели
по песку. Хвост рыбы волочился за телегой, оставляя широкий след.
- Вот тебе и уха на весь город... - тихо заметил пожилой мещанин.
- Ан тут как раз одному достанется... И не подавится! - добавил
другой.
- Снится тризница, а как проснется, все минется. Вот так у нас...
Толпа медленно расходилась, сразу потеряв интерес к небывалой
добыче. Только один пьяный Якуб продолжал идти рядом с рыбаками,
разгоняя мальчишек грозным криком:
- Грибок, набок! Боровик едет!
Георгий медленно повернул к дому.
"Как богата и щедра земля, - думал юноша, пересекая площадь. -
Какие удачи ждут ловца в реках и озерах ее!.. Сколько зверя и птицы
таится в лесах!.. Иди, человек, собирай дары земли своей и живи в
труде и радости!.. Но что посеяло кривду в сердцах людей? Почему не
могут они защищать добро от зла и жить законами праведными? Нет,
видно, еще не до конца создан мир, и недаром говорил поп Матвей, что
вот уже идет седьмая тысяча лет, а мы все еще находимся в хаосе. Еще
длится час творения мира, и земля не отделена от воды вполне..."
На краю площади, окруженный почтительной толпой, сидел известный
всему Полоцку слепец Андрон. Рядом с ним стоял босой поводырь, мальчик
лет двенадцати. Оба - старик и мальчик - пели, подняв лица к высокому
июльскому небу. Песня была серьезная, немного печальная, как все, что
пережило века.
Ужаснися, человече,
И слезися своим сердцем,
Что душою помрачился,
Потерял себя ты ныне,
Во гресях своих
Отложи свои забавы
И утехи сего мира,
Не отдайся в рабство вечно,
Не теряй своей свободы.
Голос певца обрывался в гневном речитативе и снова поднимался
высокой, дребезжащей нотой. Песня плыла над толпой.

Глава II

Не было в далекие лета на белорусской земле ярмарки или другого
какого народного сборища, чтобы не пели там песни старцы-слепцы.
Приходили они издалека. Щупая посохом пыльный шлях, держась за плечо
мальчика-поводыря, входили в многолюдный торговый город и, выбрав
тихое место, садились где-нибудь возле забора, в тени дерева.
Старческие пальцы касались струн лиры* или цимбал, и на голос их