"Микола (Николай Федорович) Садкович. Мадам Любовь " - читать интересную книгу автора

Я встретилась с братом. Не принесла эта встреча нам радости. Лучше бы
ее никогда не было. Мне и сейчас тяжело говорить о ней, хоть многое уже
позабылось, многое понимается иначе... Расскажу все по порядку.
Привели нас на площадь, на которой раньше проходили осенние выставки
достижения сельского хозяйства. Теперь она была огорожена проволокой и
часовыми. Людей там было много. Их выстраивали в длинную, глухо шумящую
очередь. Никто не знал, зачем их согнали сюда. Мало кто верил слухам - будто
на белорусской земле появились каторжные лагери, такие же, как для
коммунистов в Германии, о чем до войны часто писали в газетах.
Может, где они и есть, а здесь зачем? Тут и так, поглядеть, одни
старики да калеки остались.
Сказали, что надо пройти регистрацию и медицинский осмотр. Надо так
надо. Чья сила, того и власть. Меня это тоже несколько успокоило. Пока все
еще не так страшно. Ну, загнали за проволоку, ну, часовые стоят у ворот,
это, конечно, обидно, да потерпеть можно. Пройдешь осмотр и катись за
ограду. Тут все знакомо, все, как и в нашем городке, - и площади, и улицы, и
домишки возле базара... Какая тут может быть каторга? Вон и трибуна, с
которой обычно раздавались призы в дни осенних праздников. Кому за кочан
капусты, кому за чистопородного хряка...
У трибуны немецкий офицер в черных перчатках и, видать, доктора, в
мятых белых халатах поверх мундиров. Осматривают мужчин, женщин. Щупают
мышцы. Легонько стукнув по подбородку, требуют:
- Зубы.
Ни шума, ни спора. Кто-то даже острит:
- Одни яловки да сивые мерины...
И верно, осмотр напомнил мне скотный рынок. Рядом стол с бумагами, за
ним писарь новой волостной управы. Он быстро помечает в списках имена,
возраст, и очередь разделяют. Молодые, постарше, совсем старики. Сын отделен
от отца, жена от мужа. Тут начинают роптать. Громко спросить еще не
решаются, но тревога передастся идущим к трибуне. Полицаи покрикивают:
- Молчать! А ну назад! Из порядка не выходить.
Я двигалась впереди тети Кати, держа за руку Алика. Нам еще далеко до
стола. Было время прикинуть: пытаться бежать? Не выйдет. За проволокой
солдаты с собаками. Обойти как-нибудь писаря и смешаться с толпой стариков?
Пожалуй, их отпустят раньше других. Но как быть с Аликом? Как его спрятать,
и хорошо бы не разлучаться с Катериной Борисовной... надо что-то
придумать... Но что? Пока я гадала, подошел староста.
- Каган! - почему-то делая ударение на втором слоге, он выкрикнул
громко и насмешливо. - К столу! Кому в хедер записываться, тому без очереди!
Меня как кипятком ошпарило.
У стола захохотали. Офицер поманил черным пальцем:
- Биттэ! Биттэ!
Я оглянулась на тетю Катю. Она шепнула:
- Не отзывайся.
Но староста ухватил меня за рукав:
- Тебе говорят! - и сильно рванул из порядка.
Я невольно потянула за собой Алика. Мальчик метнулся прямо в колени
старосты. Тот отбросил его ногой. Алик упал на траву, вскрикнул. Катерина
Борисовна подхватила его, прижала к груди:
- Малого не тронь! Слышь? Глаза выдеру!